Игра ангела - Карлос Руис Сафон

— Огромное спасибо, дон Басилио. Клянусь, вы нераскаетесь, что…

— Не так быстро, молокосос. Ну-ка, что вы думаете обизлишнем и неуместном употреблении наречий и прилагательных?

— Это позор, злоупотребление наречиями иприлагательными должно быть классифицировано как уголовное преступление, —отрапортовал я, как новобранец не плацу.

Дон Басилио одобрительно кивнул:

— Молодец, Мартин. У вас четкие приоритеты. В нашемремесле выживают те, у кого есть приоритеты и нет принципов. Суть дела такова.Садитесь и навострите уши, поскольку я не намерен повторять дважды.

Суть дела заключалась в следующем. По ряду причин (донБасилио предпочел не углубляться в тему) оборот обложки воскресного выпуска,который традиционно оставляли для литературного эссе или рассказа опутешествиях, в последний момент оказалось нечем заполнить. На эту полосупредполагалось поместить рассказ о деяниях альмогаваров,[3]проникнутый патриотизмом и пафосной лирикой, — пламенную повесть о том,как средневековые воины героически спасали христианство (канцона к месту там итут) и все на свете, что заслуживало спасения, от Святой земли до дельтыЛьобрегата. К сожалению, материал не поступил вовремя. И, как я подозревал, донБасилио не горел желанием его публиковать. О проблеме стало известно за шестьчасов до сдачи номера в набор. Достойной замены рассказу не было: нашелсятолько проспект на всю страницу с рекламой корсетов на костях из китового уса,которые обеспечивают божественную фигуру и в придачу иммунитет к макаронам.Совет директоров, оказавшись в безвыходном положении, здраво рассудил, что ранопадать духом. Литературных талантов в редакции пруд пруди, и нужно было всеголишь выудить один, чтобы залатать прореху. Для развлечения постоянной семейнойаудитории требовалось напечатать в четыре колонки любую вещицуобщечеловеческого содержания. Список проверенных талантов, к которым можно былобы обратиться, включал десять фамилий, и моя, естественно, среди них незначилась.

— Дружище Мартин, обстоятельства сложились так, что ниодин из доблестных рыцарей пера, поименованных в реестре запасных, недоступенфизически или же доступен на грани разумных сроков. Перед лицом неминуемойкатастрофы я решил дать вам возможность проявить свои способности.

— Можете на меня рассчитывать.

— Лично я рассчитываю на пять листов с двойныммеждустрочным интервалом до истечения шести часов, дон Эдгар Алан По. Дайте мненастоящую интригу, а не нравоучительную историю. Если вы предпочитаетепроповедь, отправляйтесь на рождественскую всенощную. Дайте мне сюжет, которыйя еще не встречал, а если встречал, то пусть он будет изложен настолькоблестяще и так лихо закручен, чтобы я забыл об этом.

Я собрался уходить, когда дон Басилио поднялся на ноги,обошел стол и положил мне на плечо ручищу размером и весом с добрую наковальню.И лишь теперь, очутившись с ним лицом к лицу, я заметил, что его глазаулыбаются.

— Если рассказ выйдет приличным, я заплачу вам десятьпесет. А если он получится чертовски приличным и понравится читателям, яопубликую вас снова.

— Какие-нибудь особые пожелания, дон Басилио? —спросил я.

— Да. Не разочаруйте меня.

Следующие шесть часов прошли для меня как на передовой. Яустроился за столом, стоявшим в центре редакционного зала. Стол зарезервировалидля Видаля — на всякий случай, иногда ему взбредало в голову ненадолгозаглянуть в издательство. Зал был пустынным и тонул в тумане, сотканном из дымадесяти тысяч папирос. Я на мгновение закрыл глаза и представил картину: небозатянуто пеленой туч, проливной дождь над городом, прячась в тени, крадетсячеловек с окровавленными руками и загадкой во взоре. Я понятия не имел, кто онтакой и почему спасается бегством, но в ближайшие шесть часов незнакомец долженбыл стать мне лучшим другом. Я заправил лист бумаги в каретку и без проволочекзанялся воплощением замысла, созревшего в голове. Я выстрадал каждое слово,фразу, оборот и образ, каждую букву, как будто сочинял последний в своей жизнирассказ. Я писал и переписывал каждую строчку с одержимостью человека, самосуществование которого зависит от этой работы, а потом перекраивал текстзаново. По издательству разносилось гулкое эхо непрерывного стрекота машинки,теряясь в полутемном зале. Большие часы на стене равнодушно отсчитывали минуты,остававшиеся до рассвета.

Без малого в шесть утра я выдернул из машинки последний листи перевел дух, обессиленный, с ощущением, что у меня в голове роятся пчелы. Яуслышал размеренную тяжелую поступь дона Басилио, соблюдавшего положенные часыотдыха. Он пробудился и теперь неспешно приближался ко мне. Я собрал кипунапечатанных страничек и вручил ему, не осмеливаясь посмотреть в лицо. ДонБасилио уселся за соседний стол и зажег настольную лампу. Его взгляд скользилпо тексту сверху вниз, не выдавая никаких эмоций. Затем он на миг отложил накрай стола сигару и, не спуская с меня глаз, зачитал вслух первые строчки:

— «Ночь накрыла город, и запах пороха стелился поулицам, словно дыхание проклятия».

Дон Басилио глянул на меня исподлобья и расплылся в широкойулыбке, обнажив все тридцать два зуба. Не прибавив ни слова, он встал и вышел,не выпуская из рук моего рассказа. Я смотрел, как он шествует по коридору иисчезает за дверью. Оцепенев, я остался в зале, мучительно раздумывая, стоит лиобратиться в бегство немедленно или все же дождаться смертного приговора. Черездесять минут, показавшихся мне десятилетием, дверь кабинета заместителяглавного редактора распахнулась, и громовой голос дона Басилио разнесся позакоулкам редакции:

— Мартин, соблаговолите зайти.

Я оттягивал страшный миг, как мог, и тащился к кабинету,едва переставляя ноги и съеживаясь с каждым шагом. Наконец отступать сталонекуда, оставалось только заглянуть в дверь. Дон Басилио, вооруженный разящимкрасным карандашом, холодно смотрел на меня. Я попробовал проглотить слюну, но ротпересох. Дон Басилио взял рукопись и возвратил мне. Я со всех ног кинулсяназад, к двери, убеждая себя, что в вестибюле гостиницы «Колумб» всегданайдется место для лишнего чистильщика ботинок.

— Отнесите это вниз, в типографию, и пустьнабирают, — произнес голос у меня за спиной.

Я повернулся, решив, что стал участником какого-то жестокогорозыгрыша. Дон Басилио выдвинул ящик письменного стола, отсчитал десять песет ивыложил их на столешницу.

— Это вам. Советую на эти деньги обновить гардероб,поскольку я уже четыре года вижу вас в одном и том же костюме, и он по-прежнемувелик вам размеров на шесть. Если хотите, можете зайти в портновскую мастерскуюк сеньору Панталеони на улице Эскудельерс, скажете, что от меня. Он отнесется квам внимательно.