Точка опоры – точка невозврата - Лев Альтмарк

— Ну, и что бы ты посоветовал, мозг ты наш свежий? — поинтересовался я у него.

— Бросай всё и садись за учебники, — уже без улыбки заявил Лёха, — других вариантов нет. Если, конечно, хочешь когда-то попасть к нам в полицию. Сыщик-то ты от бога, вот только это надо здесь сто раз доказать.

Засесть-то я за учебники засел, только дело не пошло. Видно, проскочил ту золотую пору, когда новые словечки гладко укладываются под твою черепную коробку. Наверное, там должно быть некоторое незаполненное пространство, как у Штруделя, — я так и прозвал его с той минуты, — а вот у меня голова забита до отказа. Чем? Да кто ж его знает, чем, только не лезет иврит, хоть ты тресни.

Более того, сижу день и ночь, глаз не смыкаю, зубрю, как проклятый, а самого прямо-таки от злости распирает. Я тут, понимаешь ли, глагольные инфинитивы вслух бубню, а где-то в это время детишек педофилы мерзопакостные насилуют или здоровые лбы со старушек кольца да серёжки сдирают. Вот где от меня настоящая польза была бы, а не за этими неподъёмными книжками…

А тут спустя некоторое время Штрудель самолично позвонил мне и похвастался, что перевели его за особые заслуги в отдел по расследованию особо тяжких преступлений, и он уже замолвил начальству словечко, мол, есть у него на примете один неустроенный по жизни сыщик, который в прежней жизни розыскные чудеса творил, а тут никак не может вернуться к прежней своей работе. Ну, и начальство ответило, дескать, пускай приходит, может, что-то и сложится.

Пошёл я в полицию повторно, но уже не в кадры, а непосредственно к начальникам Штруделя. Побеседовали со мной, покачали головами, а результат остался прежний: нельзя без языка, хоть ты удавись. Как ты будешь бумаги заполнять? А как с преступниками общаться, если они русского языка не знают? То-то и оно, иди с миром, учи свои инфинитивы…

Совсем я скис, но делать нечего, нужно как-то устраиваться в этой жизни. Так я и попал на уборку, ведь никаких других вариантов жизнеустройства больше не вырисовывалось.

Но где-то внутри меня зрело какое-то неясное чувство, что не может существовать такое положение до скончания веков. Это же будет абсолютная вселенская несправедливость, если я так и закончу свои дни когда-нибудь от теплового удара в обнимку с совком и метлой, а местные бандиты, мало чем отличающиеся от своих российских собратьев, будут прекрасно себя чувствовать без моей отеческой опеки! Не может такого быть по определению…

Вот, наконец, и приехали за мной, чему я, признаться честно, нисколько не удивлён. Дело вовсе не в том, что я прямо-таки какой-то супер сыщик, без которого земной шар перестанет вертеться, просто… должна же существовать справедливость на земле! Каждый муравей должен выполнять свою определённую природой функцию. А моя функция одна-единственная — ловить и сажать преступников.

Когда мы сели в полицейскую машину — капитан Дрор спереди рядом с водителем, а мы с русскоговорящим полицейским сзади, — то он мне шепнул на ухо:

— Сейчас он будет говорить, а ты слушай и не перебивай. Я тебе переводить буду. Приедем в управление, там все вопросы и задашь, хорошо?

— Ваш приятель по имени Алекс, который рекомендовал мне с вами познакомиться, — начал Дрор низким, хорошо поставленным голосом, — говорил, что вы прежде творили чудеса розыска. Это правда? — И не дожидаясь моего ответа, продолжал. — Мы проверили по своим каналам и узнали, что о вас и в самом деле много хвалебных отзывов. Скажите, только честно, зачем вы бросили такую успешную карьеру в России и приехали сюда?

— На то много причин, — начал я, но он меня прервал:

— Не надо ничего говорить. Всё уже в прошлом. А сейчас вам выпал шанс доказать свой профессионализм у нас. Вы готовы?

— Всё это общие фразы, — вздохнул я, до конца не доверяя его словам, — я так понимаю, что у вас какое-то тупиковое дело, которое расследовать не можете, да? И прикрыть его нельзя, потому что оно уже получило общественный резонанс…

Тут русскоязычный стал толкать меня локтем в бок, но Дрор обернулся и погрозил ему:

— Переводи слово в слово!

— А что мне ещё сказать? — Я пожал плечами. — Выбора у меня нет. Конечно же, я готов поработать…

— Вот и прекрасно. — Дрор отвернулся и стал глядеть на дорогу. — Это всё, что я хотел от вас услышать. С сегодняшнего дня вы поступаете в качестве нештатного сотрудника полиции в распоряжение лейтенанта Винтермана, а вашего приятеля и бывшего сослуживца Алекса я приставлю к вам в качестве переводчика и помощника…

Всю дорогу до управления мы молчали, и я раздумывал о том, как Лёха будет доволен тем, что мы снова работаем вместе, а уж как я рад тому, что всё возвращается на круги своя…

Лейтенант Виктор Винтерман не понравился мне сразу. Толстый нескладный субъект с холёными пухлыми ладошками, и я сразу обращаю внимание на его аккуратно обработанные пилочкой ногти. Если у полицейского из отдела по особо тяжким преступлениям есть время заниматься такой ерундой, то одно из двух: или тяжких преступлений в Израиле больше не происходит, или владельцу пилочки всё по барабану. Первое, к сожалению, из области фантастики, а вот второе — совершенно никуда не годится. Был бы я начальником этого пузыря, я бы погонял его по городу, как бешеную собаку. Но начальник здесь, увы, пока он…

— Наслышан о вас, — вежливо булькает Винтерман, здороваясь за руку, и сразу же тайком вытирает ладонь о штанину. Видно, мои не отмытые от уличного мусора руки его не вдохновили. — Значит, сразу и приступим к делу. Алексей, достань папку с основными материалами… Вот ваш стол, за которым будете работать. — Он указывает широким жестом на стол около стеллажа с аккуратными рядами пронумерованных папок.

Лёха сияет, как начищенный пятак, потому что ему всегда очень нравилось работать со мной. Да и я к нему привык. Короче, два сапога пара.

Я молча сажусь на стул и жду, пока Штрудель, как заправский официант, подаст мне папку. Без интереса пролистав несколько страничек, я поднимаю глаза на Виктора:

— Давайте поступим так. Расскажите мне своими словами суть дела, а если понадобятся какие-то детали, Алексей найдёт их в деле и переведёт…

— Какие-то детали… — хмыкает Винтерман и с сожалением глядит на меня, мол, потерял ты, брат, свою квалификацию, а мы тут должны время на тебя тратить. — Хорошо. У нас люди пропадать начали. Притом при весьма странных обстоятельствах — ни следов после себя не оставляют, ни улик. Поначалу мы решили, что тут какие-то или криминальные разборки, или долги и побеги от кредиторов, или националистические мотивы. Но ничего такого нет. Даже никаких трупов мы не находим.

— Сколько всего человек пропало?

— Уже шестеро.

— И вы решили, что это серия?

— Ну да. Очень похоже.

— А почему вы так решили? Что-то эти пропажи всё-таки объединяет?

— Почти ничего. Все эти люди совершенно разные — и по социальному положению, и по возрасту, и по достатку.