Упрямый доходяга - Харитон Мамбурин

Что же, это вскоре станет известным. Пусть паровоз и остановился, едва заехав на перрон, но Примму так будет даже удобнее выволочить машиниста, чтобы узнать у него всю подноготную. Вон как к кабине побежал, потрясая на ходу кулаками, как бы его приступ не схватил. Тогда точно к шурину не отпустят…

Дальше произошло нечто, чего никто не ожидал. Ни сам Примм, ни Казалис, не ругающиеся черными словами приказчики, бегущие с целью набить морду к машинисту неправильно остановившегося поезда. Проще говоря, никто не думал, что весь состав, по всей своей длине, одновременно выдаст во все стороны тяжелые огромные клубы серого непрозрачного газа.

— Что за…? — произнесет непослушными губами Адольф, разглядывая, как сам поезд скрывается в сером тумане вместе с обступающими его людьми.

Клубы дыма, напоминающие огромные серые подушки, вальяжно вспухали один за другим, но вместо того, чтобы устремиться в небеса, начинали расползаться по сторонам под давлением своих новых «собратьев», появляющихся один за другим. Разглядывающий это небывалое зрелище Казалис внезапно понял, что никаких звуков из этого странного дыма не доносится. Ни тебе криков Примма, ни ругани обступивших поезд людей. Наоборот даже, казалось, что этот необыкновенный туман звук поглощает полностью. Если бы не тревожно покрикивающая из-за спины Адольфа толпа встречающих, то ему бы точно показалось, что странные туманные копны питаются звуком.

Явление зачаровывало… ровно до момента, пока из тумана прямо на Казалиса не вылетел его непосредственный начальник. Рот пожилого человека был некрасиво оскален, глаза покраснели от лопнувших сосудов, а бежал он настолько быстро, что его подчиненный успел лишь оторопело подумать, что сердце старика точно не вынесет такого рывка.

Однако, не вынесло горло Адольфа, распоротое одним размашистым ударом скрюченной руки старика. На этом обезумевший начальник вокзала не остановился. Схватив на обратном замахе подчиненного за затылок, старик с размаху швырнул его тело на асфальт, уселся затем верхом, чтобы, схватившись обеими руками, разбить голову Адольфа о камень перрона. Совершив это деяние, Примм хрипло и хищно выдохнул, подскакивая с места и кидаясь к встревоженно горланящей толпе.

Добежать он не смог. Преклонный возраст, слабое здоровье и постоянные стрессы не лучшим образом сказываются на столь резкой смене жизненной деятельности. Поэтому она, эта самая жизнедеятельность, у Ханеса Примма и прекратилась на третьем прыжке, заставив его безжизненное тело с оскаленным в последней усмешке ртом покатиться асфальту.

…а вот у остальных, попавших под серый газ, со здоровьем было куда лучше. Приказчики, грузчики, солдаты, полиция, механики. Все они успешно добежали до своих будущих жертв. А потом… побежали дальше. Ресурса их организмов хватило почти на полчаса деятельности, но эти полчаса мало кто прожил. Как из отравленных, так и из их жертв.

Солдаты в противогазах подойдут к поезду лишь через двое суток. Почти всё это время по окрестностям векинского вокзала будут медленно ползать тяжелые клубы серого газа, никак не желающего развеиваться. Возле этих клубов то тут, то там будут тихо сидеть вдохнувшие его жертвы, реагирующие в смертоубийственном порыве на всё, что будет похоже на живое существо.

В поезде обнаружат огромное количество железных контейнеров с заглушками, самых простых, тех, в которых крестьяне отправляют на продажу молоко и сметану, а также частенько перевозят керосин или иную быстро выдыхающуюся жидкость. Поезд окажется буквально ими набит — что в грузовых, что в пассажирских вагонах будут стоять одни эти контейнеры. В боку каждой железной банки будет пробито отверстие, когда-то заклеенное сургучом, а каждая из таких печатей, будет соединена длинной веревкой со всеми своими соседками. По мнению следователей, что будут позже осматривать состав, злоумышленникам нужно было всего лишь сильно дернуть несколько веревок, чтобы выпустить туманного демона.

А вот ответ на вопрос: «Кто эти злоумышленники, благодаря которым несколько сотен отравленных граждан Векину загрызло и разорвало несколько тысяч невинных?» будет нацарапан прямо на паравозе. Нацарапан, нарисован, намалеван, даже парочка прибитых гвоздями табличек потом найдется. Все эти послания будет твердить одно и тоже, одними и теми же буквами:

«Привет от кидов!»

…и вся Эласта содрогнется, запомнив этот день, как «Расплату».

Кувыркнувшись через голову, я едва успел нащупать ногой достаточную среди чахлой травы опору, годную для того, чтобы отпрыгнуть еще дальше, пользуясь инерцией движения. В место, послужившее опорой, тут же воткнулся длинный прямой меч. Приземлившись, я оттанцевал пару шагов, с сожалением понимая, что отдаляюсь от оружия, повинуясь всё той же инерции, но маневр был необходим — владелец меча, вместо того чтобы схватиться за оружие, сделал на шаг больше, выбрасывая ногу в длинном пинке. Благополучно не попав в зону поражения длинной ноги, разрезавшей воздух чуть ли не со свистом, я мелкими шажками рванул вперед и вбок, заходя противнику в слепую зону. Это стало ошибкой — ударная нога после пинка чудовищно быстро превратилась в опорную, а освободившаяся под номером два немыслимым пируэтом зацепили меня пяткой за затылок.

Пришлось вновь изображать реактивный колобок. К моменту, как я вновь утвердился в приличной для любого разумного позе, когда голова сверху, а ноги снизу, мой оппонент вновь был вооружен и опасен, более того — приближался ко мне приставным шагом с самой глумливой ухмылкой на лице.

На выстрел в живот из выхваченного из-за пояса пистолета оппонент отреагировал обиженно-выпученными глазами, затем схватился за пораженное место, упал на землю и принялся страдать. Я вздохнул, вставая.

— Сколько раз мне еще тебе нужно повторять… — сев на корточки рядом с пораженным в область пуза эльфом, я трагично покачал головой, — …ты можешь быть самым молодым мастером оружия во всей Куатре, но бойцом это тебя не делает!

— Кха… кха… ыыы, — информировал меня собеседник, пуча глаза и глотая ртом воздух.

— Только тебе стоит занять шаблонно-выигрышную позицию, как тут же распушиваешь хвост, начинаешь выделываться, играть на публику. Рефлекторно! Сколько раз мне еще надо будет выстрелить в твое неумное тело перед тем, как хоть что-то начнет доходить, а, господин Карз?

Лежащее тело, активно стонущее от легкой травмы брюха каучуковой пулей, принадлежало юноше эльфийской расовой принадлежности, едва достойному этого высокого звания. Я бы его назвал скорее «мальчишкой», чей возраст успешно был замаскирован жилистым и прекрасно развитым телом, обещающим в зрелые годы достичь едва ли не орочьих размеров. Отрок действительно обладал выдающимся талантом как во владении собственным телом, так и в оперировании разным холодным оружием, отдавая предпочтение длинному прямому мечу, а посему совсем безблагодатно считал себя воином. Из-за этих опасных заблуждений мы и пришли с его отцом, Жаризом Карзом, к обоюдовыгодному соглашению, вылившемуся в ежедневные тренировки. Мелкому Тагару эти тренировки нравились ровно до момента, пока я не выстрелил в него первый раз, но прогрессировать юный мечемахатель откровенно отказывался.