Ловушка для Буратино - Валерий Роньшин

Новенькая села рядом с Орешкиным.

— Лика, — снова представилась она и улыбнулась теперь уже только для Ромки.

— Роман, — сказал Ромка осипшим голосом. И чего это голос сразу осип?.. Нет, такого с Орешкиным еще никогда не бывало. Что-то непонятное с ним творилось. Соломатина просто сидела рядом, а Ромке от этого было очень хорошо. Ему, конечно, и с Димкой было хорошо сидеть. Но с Ликой было как-то по-другому хорошо.

Короче говоря, Ромка Орешкин влюбился в новенькую с первого взгляда.

Теперь он спешил в школу не для того, чтобы поболтать с Димкой, а для того, чтобы поговорить с Ликой. И ведь ни о чем особенном они не говорили. Так, ерунда всякая: погода, природа, школьные дела…

Но каждый раз Ромка ловил себя на том, что ему все больше и больше нравится общаться с Ликой.

Впрочем, Ромкин кайф продолжался недолго.

Димка Молодцов — страстный борец за справедливость — пошел прямо в кабинет директорши Изабеллы Юрьевны и смело ей заявил, что в демократической стране каждый имеет право сидеть с тем, с кем ему хочется.

И представьте себе, директорша согласилась с Димкиными доводами. Молодцов опять занял свое законное место рядом с Орешкиным. А новенькую классная пересадила к Толстикову.

Но это уже не имело большого значения. Потому что за день до этого Ромка набрался смелости и предложил Лике встретиться после уроков.

— Хорошо, — просто сказала она. — Давай тогда завтра. В семь вечера.

— А где? — спросил Орешкин, чувствуя, как у него в груди от волнения прыгает сердце.

— В Таврическом саду. Тебе это удобно, Рома?

Еще бы Ромке было не удобно. Да он бы с радостью на Северный полюс понесся, вздумай Лика там назначить ему свидание.

Так они и договорились. Завтра, ровно в семь. В Таврическом саду.

Ну откуда Орешкин мог знать, что это дурацкое дежурство тоже будет завтра и тоже ровно в семь. Прямо как специально совпало.

— Значит, не можешь? — хмуро спросил Димка.

— Не могу.

— А почему?

— Нипочему. Просто не могу.

Ромке не хотелось врать, что-то выдумывать. Но и правду он сказать не мог. Димка бы его просто не понял.

Предпочесть какую-то там девчонку настоящему боевому дежурству?.. Нет, Димка явно бы его не понял.

— А ну смотри мне в глаза, — приказал вдруг Молодцов.

— Чего это я буду смотреть? — смутился Орешкин.

— Ишь глазки-то как бегают.

— Ничего и не бегают.

— Бегают, бегают. А ну давай колись, почему не можешь?!

— Бабушка заболела, — через силу соврал Ромка. — Придется к ней идти.

— Пускай Катька сходит. Катька была Ромкиной сестрой.

— У нее вечером бассейн. Димка остро прищурился.

— Бабуля, говоришь, заболела. А кто мне вчера сказал, что она на дачу уехала?

«Ах ты черт! — с досадой вспомнил Орешкин. — Действительно ведь говорил». Он невольно покраснел.

— Чего краснеешь? — сразу заметил Молодцов.

— Ничего и не краснею, — выкручивался Ромка. — Да, бабушка уехала на дачу, но почувствовала себя плохо и вернулась домой.

— Не могла она так быстро вернуться. Там автобус на станцию раз в сутки ходит. И у электричек «окно».

— Откуда ты знаешь?

— Я же был у вас на даче прошлым летом. Орешкин растерянно молчал.

— Вот что, Ромыч, — Димка похлопал друга по плечу, — не вешай мне лапшу на уши. Опытного сыщика не проведешь. Я тебя насквозь вижу.

— Ну и чего ты видишь?

— А то, что ты в новенькую втюрился. Сидели целую неделю, ворковали, как голубки. Противно было смотреть.

— Так не смотрел бы!

— Да мне тебя, Орех, жалко. Бегаешь за ней как собачка.

— Что ты сказал?!

— Что слышал! Небось на свидание к ней сегодня побежишь. Поэтому и на дежурство идти не хочешь.

Да, Молодцова не проведешь. В самую точку попал.

— Ну и побегу! — с вызовом ответил Ромка.

— Так бы сразу и говорил. А то — бабка заболела… — Димка покачал головой. — Эх ты, лучшего друга на девчонку променял.

— Брось, Димыч, — примирительно сказал Орешкин. — Ты и без меня прекрасно отдежуришь. А после все расскажешь.

Молодцов сердито засопел.

— Не буду я тебе ничего рассказывать. Иди встречайся со своей финтифлюшкой.

— Она не финтифлюшка, понятно?! — запальчиво воскликнул Ромка.

— Орешкин, Молодцов! — строго прикрикнула физичка. — Прекратите болтовню!

Друзья, бросив друг на друга сердитые взгляды, замолчали. Ромка отвернулся в одну сторону, Димка — в другую. Вот так, впервые за четырнадцать лет, они поссорились.

«Тоже мне, друг называется, — думал Димка, возвращаясь из школы домой. — Другой бы за счастье посчитал, если б ему предложили поучаствовать в рейде «Ударной группы по борьбе с бандитизмом». Вон как у Толстикова глаза загорелись, когда я ему сказал, что вечером иду на дежурство. А этот предатель с девчонкой попрется гулять. Ну и пожалуйста! Ну и катись!.. Была бы еще девчонка красивая. А то ни кожи ни рожи».

В общем, Молодцов был обижен до глубины души.

Придя домой, он заперся в своей комнате и плюхнулся на диван. Постепенно злость на Орешкина стала проходить. В принципе и сам Димка был не такой уж девчонконенавистник. Ему, к примеру, очень даже нравилась Ромкина сестра Катька.

Орешкин не звонил, и Димке из-за этого было как-то не по себе. Он понял, что Ромка первым не позвонит. И значит, придется звонить самому.

Димка набрал номер телефона, но в квартире Орешкиных трубку никто не снял. «Ладно, — решил Димка, — завтра в школе помирюсь».

Он пошел на кухню. Григорий Молодцов смазывал свой «ПМ». Мать мыла посуду.

— Готов, орел? — спросил Суперопер сына.

— Готов.

— А Ромка?

— Его мать не отпустила.

— И правильно сделала, — сказала Димки-на мама. — Разве это дело — детей на опасное дежурство брать?!

— Да какое там опасное? — Молодцов вставил в пистолет обойму. — Я же знаю статистику. Вчера преступлений было полным-полно. Значит, сегодня будет тихое дежурство.

— Все равно не дело, — упорствовала мать. — Ребенок должен уроки учить, а не носиться с тобой по городу.

— Я не ребенок, — сказал Димка.

— А тебя никто не спрашивает. — Она снова посмотрела на мужа. — У Димы совсем нет детства. То ты его с аквалангом плавать учишь, то машину водить, то на охоту с собой берешь и таскаешь целый день по лесу; не забывай, Гриша, мальчику еще четырнадцать лет.