В запредельной синеве - Карме Риера

– Если вам угодно послушать, я поведаю одну историю, – начал Гарц хриплым голосом, – такую, что заставит вас трепетать так же, как и меня, ибо она оставила зарубку на моей судьбе. Чего только ни случалось со мной в странствиях, и мне есть что порассказать, но равного этому приключению нет. С того времени, клянусь вам, я остерегаюсь назвать кого-нибудь лжецом, ибо раз столь невероятное приключилось со мной, то равным образом может случиться и с другими. Когда я бросаю якорь в гавани какого-нибудь острова, то готов ко всему… То, о чем я вам расскажу, произошло со мной ровно три года назад, июньской ночью, когда нежный сирокко дул уже несколько дней, облегчая путь моей шебеке[2], взявшей курс из Алжира на Майорку. Благодаря этому обстоятельству через пару дней «Лебедь» бросил якорь в гавани Порто Пи. За два года до этого я заключил союз с майоркскими пиратами и потому отправился свести денежные расчеты с компаньонами, которые мне задолжали, а потом, загрузившись оливковым маслом, рассчитывал бросить якорь в Ливорно. Знакомство с каталанским языком, который я выучил уже давно, помогало мне в делах, поскольку майоркцы тоже на нем разговаривают, хотя смягчают выговор и повышают его тембр, отчего звучание становится нежнее. Как сейчас помню: прошло два дня с моего приезда и был четверг. Вскоре после захода солнца я отправился повидать графского управляющего, с которым обычно решал финансовые вопросы, тогда как с его господином мы, хоть и знакомы издавна, никогда не говорим о деньгах. А вот с Габриелом Фортеза мы не имеем обыкновения разговаривать ни о чем другом.

Вечерело, когда, закончив дела, я вышел из дома графа, имея твердое обещание получить назавтра от Фортеза все, что тот должен. Нечего говорить – я был доволен. Поскольку уже совсем стемнело, я решил не покидать городских стен и не возвращаться на корабль, а переночевать в одном доме, где мог рассчитывать на любезный прием. Так как дул сирокко, посвежело, но не слишком, и тяжелое дыхание ночи, которая на Майорке бывает влажной и душной, не ощущалось. Поскольку было прохладно, я завернулся в плащ, что вовсе не значило, будто я кого-то боюсь или хочу избежать драки, если в эти ночные часы меня кто-нибудь побеспокоит. Уверяю вас, я опасался только одного: натолкнуться на патруль алгутзира, который вынудит меня отсыпаться в тюрьме, раз я не вернулся вовремя на корабль.

Я спешил к мягкой постели в некоем доме, о чем уже говорил вам, и к объятиям, что меня ожидали, когда возле внешних стен, огораживающих сад и дом, называемый Эсторнель, услышал звук как будто чьих-то шагов. Однако, обернувшись, я никого не увидел. Решив, что мне послышалось, я двинулся дальше вдоль стены, но на всякий случай положил руку на рукоять пистоли. Я не говорил вам, что майоркцы – народ свирепый и до недавнего времени они насмерть бились с пришлецами, среди каковых были и прославленные бандиты, все еще разгуливающие на свободе. И не было б ничего странного, коли, увидев, как я выхожу из дома Дескос, решили б они напасть на меня со спины, чтобы освободить от денег, которые я, по их предположению, там получил. Не снимая руки с пистоли, я двинулся вперед как можно тише, чтобы лучше различить любой посторонний звук. Я уже собирался повернуть за угол, когда снова услышал шаги. На этот раз я был уверен, что за мной кто-то идет. Я обернулся, угрожающе подняв оружие, но улица была пустынна и ни одна даже самая маленькая тень не шелохнулась. Крик совы-сипухи, который в другом месте показался бы зловещим, в течение нескольких секунд сопровождал меня.

Поскольку иного выхода, кроме как двигаться дальше, не было, я решил идти побыстрее, но и преследователь, не отставая, прибавил шаг. Я неожиданно остановился – он тоже. И не подумайте, что этот загадочный отзвук, начавший действовать мне на нервы, был всего-навсего эхом. Я слишком хорошо исходил эти места, чтобы мне что-то мерещилось. Я было развернулся, чтобы пойти навстречу этому призраку и выяснить раз и навсегда, кто задумал меня преследовать. Но ужас, признаюсь, все же вынудил меня отступить. Я двинулся широким шагом – мое «эхо» тоже. Мы слишком трезвомыслящие люди, чтобы верить в призраков, ведьм и злых духов, но то, что происходило, шло вразрез со всеми моими убеждениями. Испуганный сверхъестественным характером происходящего, я препоручил себя Богу и перекрестился. Осеняя лоб крестным знамением, я повернул голову к стене и окончательно убедился, что некто следует за мной – то ли для того, чтобы привести в замешательство, то ли оттого, что ему показалось забавным испытать меня.

Избавившись таким образом от мистических страхов, я продолжил путь к одной замужней даме, которая нуждалась в утешении, и решил более не обращать внимания на тень, скользящую по другую сторону стены. Я уже повернул было за угол, чтобы продолжить путь, когда меня окликнули. Сначала я уловил едва слышный свист, словно тот, кто его издал, не желал привлечь чужого внимания, и лишь мое ухо, чуткое к шороху шагов этой тени, различило сигнал. Хотя я уже был сыт по горло этой историей, любопытство взяло верх – я остановился. Стена была слишком высока, чтобы видеть того, кто находится по другую ее сторону, но и меня тоже видеть было нельзя. Зато голос был слышен хорошо:

– Эй! Не убегайте, пожалуйста! Послушайте – и вы не пожалеете!

– Вы можете говорить что угодно, раз мы никогда не увидим лиц друг друга, – сказал я. – Вы уверены, что не спутали меня с кем-то другим, брат?

– Нет, сеньор, отнюдь. Простите за погоню, капитан Гарц! – ответил мне мелодичный голос, явно принадлежащий человеку молодому и миловидному. – Подойдите к стене поближе, и я вам все объясню.

Неожиданно для себя я подчинился, подзуживаемый желанием узнать, чем могут закончиться все эти ночные треволнения.

– Следуйте вдоль стены еще пятьдесят шагов – и мы встретимся. Нам нужно обсудить с вами один вопрос к вашей же выгоде.

Проскрежетав всеми засовами, железная дверь отворилась. Свет, идущий от свечи, которую держал незнакомец, позволял рассмотреть моего преследователя. Это был очень молодой человек, почти что мальчик. Хоть одетый как слуга, он выказывал приятные манеры, а лицо его обладало благородными чертами, лишенными простонародной грубости.

– Капитан Гарц, – произнес юноша, – прошу вас, войдите внутрь, ибо дело, о котором я хочу с вами говорить, не относится к разряду тех, что решаются на улице.

Уверенный, что речь идет о коммерческом предложении – более выгодном, чем то, что я заключил с Фортезой в интересах его господина, – я вошел в калитку. В нескольких шагах позади за спиной слуги стояла юная девушка. Обычно прислуга на Майорке носит крестьянскую одежду, а женщины еще и мантилью. На незнакомке же было платье из белого шелка и тафты, а темная накидка-вуаль закрывала часть лица. В одной руке она держала масляный светильник, другой – прикрывала огонь от сквозняка.