Прощай, оружие! - Эрнест Хемингуэй

Автор, этой книги с радостью взял бы на себя миссиюорганизовать такой расстрел, если бы те, кто пойдет воевать, официальнопоручили ему это, и позаботился бы о том, чтобы все было сделано по возможностигуманно и прилично (ведь среди расстреливаемых могут попасться разные люди) ичтобы все тела были преданы погребению. Можно было бы даже похоронить их вцеллофане или использовать какой-нибудь другой современный синтетическийматериал. А если бы под конец нашлись доказательства, что я сам каким-либообразом повинен в начавшейся войне, пусть бы и меня, как это ни печально,расстрелял тот же стрелковый взвод, а потом пусть бы меня похоронили вцеллофане, или без, или просто бросили мое голое тело на склоне горы.

Итак — вот вам книга, спустя без малого двадцать лет, и вотвам предисловие к ней.

Финка-Виджия,

Сан-Франсиско-де-Паула, Куба

30 июня 1948 г.

В тот год поздним летом мы стояли в деревне, в домике,откуда видны были река и равнина, а за ними горы. Русло реки устилали голыш игалька, сухие и белые на солнце, а вода была прозрачная и быстрая и совсемголубая в протоках. По дороге мимо домика шли войска, и пыль, которую ониподнимали, садилась на листья деревьев. Стволы деревьев тоже были покрытыпылью, и листья рано начали опадать в тот год, и мы смотрели, как идут по дорогевойска, и клубится пыль, и падают листья, подхваченные ветром, и шагаютсолдаты, а потом только листья остаются лежать на дороге, пустой и белой.

Равнина была плодородна, на ней было много фруктовых садов,а горы за равниной были бурые и голые. В горах шли бои, и по ночам видны быливспышки разрывов. В темноте это напоминало зарницы; только ночи былипрохладные, и в воздухе не чувствовалось приближения грозы.

Иногда в темноте мы слышали, как под нашими окнами проходятвойска и тягачи везут мимо нас орудия. Ночью движение на дороге усиливалось,шло много мулов с ящиками боеприпасов по обе стороны вьючного седла, ехалисерые грузовики, в которых сидели солдаты, и другие, с грузом под брезентовойпокрышкой, подвигавшиеся вперед не так быстро. Днем тоже проезжали тягачи стяжелыми орудиями на прицепе, длинные тела орудий были прикрыты зеленымиветками, и поверх тягачей лежали зеленые густые ветки и виноградные лозы. Ксеверу от нас была долина, а за нею каштановая роща и дальше еще одна гора, нанашем берегу реки. Ту гору тоже пытались взять, но безуспешно, и осенью, когданачались дожди, с каштанов облетели все листья, и ветки оголились, и стволыпочернели от дождя. Виноградники тоже поредели и оголились, и все кругом быломокрое, и бурое, и мертвое по-осеннему. Над рекой стояли туманы, и на горынаползали облака, и грузовики разбрызгивали грязь на дороге, и солдаты шлигрязные и мокрые в своих плащах; винтовки у них были мокрые, и две кожаныепатронные сумки на поясе, серые кожаные сумки, тяжелые от обойм с тонкими6,5-миллиметровыми патронами, торчали спереди под плащами так, что казалось,будто солдаты, идущие по дороге, беременны на шестом месяце.

Проезжали маленькие серые легковые машины, которые шли оченьбыстро; обычно рядом с шофером сидел офицер, и еще офицеры сидели сзади. Этимашины разбрызгивали грязь сильней, чем грузовики, и если один из офицеров былочень мал ростом и сидел сзади между двумя генералами, и оттого что он был такмал, лицо его не было видно, а только верх кепи и узкая спина, и если машинашла особенно быстро, — это, вероятно, был король. Он жил в Удине и почти каждыйдень ездил этой дорогой посмотреть, как идут дела, а дела шли очень плохо.

С приходом зимы начались сплошные дожди, а с дождяминачалась холера. Но ей не дали распространиться, и в армии за все время умерлоот нее только семь тысяч.

В следующем году было много побед. Была взята гора по тусторону долины и склон, где росла каштановая роща, и на плато к югу от равнинытоже были победы, и в августе мы перешли реку и расположились в Гориции, вдоме, где стены были увиты пурпурной вистарией, и в саду с высокой оградой былфонтан и много густых тенистых деревьев. Теперь бои шли в ближних горах, меньшечем за милю от нас. Город был очень славный, а наш дом очень красивый. Рекапротекала позади нас, и город заняли без всякого труда, но горы за ним неудавалось взять, и я был очень рад, что австрийцы, как видно, собиралисьвернуться в город когда-нибудь, если окончится война, потому что онибомбардировали его не так, чтобы разрушить, а только слегка, для порядка.Население оставалось в городе, и там были госпитали, и кафе, и артиллерия впереулках, и два публичных дома — один для солдат, другой для офицеров; и когдакончилось лето и ночи стали прохладными, бои в ближних горах, помятое снарядамижелезо моста, разрушенный туннель у реки, на месте бывшего боя, деревья вокругплощади и двойной ряд деревьев вдоль улицы, ведущей на площадь, — все это и то,что в городе были девицы, что король проезжал мимо на своей серой машине итеперь можно было разглядеть его лицо и маленькую фигурку с длинной шеей иседую бородку пучком, как у козла, — все это, и неожиданно обнаженнаявнутренность домов, у которых снарядом разрушило стену, штукатурка и щебень всадах, а иногда и на улице, и то, что на Карсо дела шли хорошо, сильно отличалоосень этого года от прошлой осени, когда мы стояли в деревне. Война тоже сталадругая.

Дубовый лес на горе за городом погиб. Этот лес был зеленыйлетом, когда мы пришли в город, но теперь от него остались только пни ирасщепленные стволы, и земля была вся разворочена, и однажды, под конец осени,с того места, где прежде был дубовый лес, я увидел облако, которое надвигалосьиз-за горы. Оно двигалось очень быстро, и солнце стало тускло-желтое, и потомвсе сделалось серым, и небо заволокло, и облако спустилось на гору, и вдругнакрыло нас, и это был снег. Снег падал косо по ветру, голая земля скрылась подним, так что только пни деревьев торчали, снег лежал на орудиях, и в снегу былипротоптаны дорожки к отхожим местам за траншеями.