Змеиный перевал - Брэм Стокер

Теперь я понимаю, что их отношение ко мне во многом определялось подозрительностью, и не случайной. Почувствовав приближение смерти, старая дама, столь суровая ко мне на протяжении всех лет моей жизни, послала именно за мной, взяла за руку и проговорила с трудом, едва переводя дыхание:

— Артур, надеюсь, я не ошибалась, удерживая тебя на расстоянии. Жизнь может обернуться к тебе и доброй и дурной стороной, принести счастье и несчастье, но, может статься, ты обретешь много радости там, где не рассчитываешь ее найти. Я знаю, мальчик мой, что твое детство не было веселым, но поверь: я очень любила твоего отца — как сына, которого у меня никогда не было. И я слишком поздно поняла, как была неправа, отвергая его. От всей души я желаю, чтобы твои зрелые годы оказались более счастливыми и благополучными.

Она не в силах была ничего добавить. Глаза ее закрылись, а рука все еще крепко сжимала мое запястье. Я боялся убрать руку, потревожить ее этим жестом, но постепенно пальцы бабушки разжались, и только тут я понял, что она умерла. Прежде я не видел мертвецов, и это событие произвело на меня огромное впечатление. Однако юность обладает гибкостью и особым даром справляться с несчастьями. Кроме того, я не успел по-настоящему привязаться к бабушке, мы не были близки душевно.

Когда прочитали завещание, выяснилось, что я — наследник всего ее состояния, что автоматически делало меня одним из крупнейших землевладельцев графства. Мне трудно было сразу принять новое положение в силу застенчивости, и потому возникла идея отправиться на несколько месяцев в путешествие. По возвращении из полугодового вояжа я с радостью встретил друзей, которых приобрел за это время, и посвятил некоторое время визитам. Среди прочих получил я и приглашение побывать в графстве Клэр в Ирландии.

Я мог поступать как вздумается, а потому решил, что могу уделить неделю-другую такой поездке и расширить представление об Ирландии, по дороге заехав в западные графства и осмотрев некоторые достопримечательности. К тому времени я уже научился получать удовольствие от своего нового статуса. С каждым днем мир открывался мне в новом свете и дарил нечто любопытное и увлекательное. Вероятно, план моей бабушки увенчался успехом, и скромные условия в детстве лишь усиливали яркость и значительность перемен.

А теперь нахлынуло ощущение грядущих изменений внутри меня самого, и внезапность этого ощущения напоминала первые проблески зари, пробивающиеся сквозь утренний туман. Мне хотелось навсегда запомнить этот момент — во всей его полноте и свежести, а потому я жадно всматривался в детали пейзажа и впитывал малейшие впечатления. Центральным образом был мыс справа, на который падали косые лучи солнца. Я сосредоточился на этой картине, но тут меня отвлекло замечание, обращенное не лично ко мне, а куда-то в пространство:

Ух ты! Да он скоро грянет!

Что грянет? — переспросил я.

Да шторм! Не видите разве, вона тамочки облака набрякли? Так и несутся прям сюда! Чес-слово! Еще пару минут тама были, а вот уже точ утки летят.

Я не придал словам кучера большого значения, мысли мои все еще витали в других сферах, а внимание было поглощено красотой. Мы быстро спускались по долине, и постепенно мыс обретал все более выразительные очертания, напоминая округлую гору благородных пропорций.

Скажи мне, Энди, как называется вон та гора? — поинтересовался я.

Это которая? Вона та впереди? Ну, тута ее зовут Шлинанаэр.

Значит, гора Шлинанаэр, — повторил я за ним.

Ну, ващще-та нет, сама гора — Ноккалтекрор, если по-ирландски.

И что это означает?

Ну, эта, если перевести, будет вроде «потерянная золотая корона».

А что тогда Шлинанаэр, Энди?

По правде говоря, это такая впадина между скалами вона там, ее и надо звать Шлинанаэр.

А это как перевести? Это ведь тоже по-ирландски? — уточнил я.

Этта вы в точку! По-ирландски, как же еще? А переведешь — выйдет «змеиный перевал».

В самом деле? А не знаешь ли ты, почему это место так называется?

Ну, ващще-та не зря то место так прозвали, эт-верно. Вы подождите — доберемся до Джерри Сканлана или Бата Мойнахана тама в Карнаклифе! Вот они-та все знают про легенды и всяческие стории, так уж наплетут, как соберутся, заслушаешься. Вам их стории понравятся, уж поверьте! Ух ты! Ну вот точно как щас грянет! Уже близко!

И правда, шторм надвигался стремительно. Стало ясно, что через несколько мгновений гроза грянет в самой долине — и таинственная тишина сменится ревом стихии, а небо над нами потемнеет, затянутое тучами, и прольется ливнем. Внезапно, словно прорвало водопроводную трубу, на нас обрушились потоки дождя, промочив до нитки прежде, чем я успел закутаться в макинтош. Кобыла сперва испугалась, но Энди твердой рукой удержал ее, а потом приободрил несколькими словами, так что лошадь пошла ровно и споро, как и прежде, только вздрагивала слегка и фыркала при вспышках молний и раскатах грома.

Размах грозы соответствовал величию пейзажа. В яростных проблесках молний, вспарывавших небо, горы представали потусторонними черными тенями, сверкавшими в струях воды. Свирепый гром прокатывался над нашими головами и постепенно затихал, разбиваясь о стены горы и отзываясь многократным эхом где-то вдали, напоминая перезвон старых, дребезжащих колоколов.

Мы мчались сквозь надвигающийся с моря шторм, возница погонял лошадь, не было надежды, что гроза вскоре закончится. Энди был слишком поглощен делом, чтобы говорить, а я сосредоточился на угрожающе раскачивавшемся экипаже, пытаясь не потерять в порывах ветра ни шляпу, ни макинтош, кутаясь, насколько было возможно, от ледяных ударов ливня. Казалось, Энди совершенно равнодушен к физическим неудобствам. Он лишь поднял воротник, и только. Он был мокрый насквозь, по спине его стекали струи дождя. Впрочем, едва ли я в своих попытках укрыться промок меньше, чем он. Разница была лишь в том, что я ежился и тщетно суетился, а он принимал стихию такой, какая она есть, не проявляя тревоги.

Когда мы выбрались на длинный прямой отрезок довольно ровной дороги, он обернулся ко мне и заметил:

М-да, ничего хорошего, коли придется вот так скакать всю дорогу до Карнаклифа! Вона какая буря — скока часов можа продлиться! Знаю я эти горы при северном ветрище. Можа, нам лучшее будет убежище поискать?

Да, разумеется, — сказал я. — Попытайся отыскать поскорее подходящее укрытие!

Есть тута местечко рядом, как грится, кров давы Келлиган на перекрестке с дорогой на Гленнашау-глин. Вполне сойдет. А ну поживей! — прикрикнул он на лошадь, поторапливая ее вожжами. — Поспешим-ка мы к даве Келлиган.

Казалось, кобыла понимала его слова и разделяла желания, поскольку она припустила еще быстрее вниз, к боковой дороге, уводившей влево от нашего пути. Через несколько минут мы оказались на перекрестке и увидели впереди «кров давы Келлиган» — низкий выбеленный тростниковый дом-мазанку в глубокой лощине между высокими склонами к юго-западу от перекрестка. Наконец Энди притормозил, спрыгнул на землю и поспешил к двери.