Пламя теплится - Максим Субботин

Определенно, реакция не должна быть такой! Уже сколько раз Дезире удаляла верхний защитный слой с подобных кристаллов. И теперь могла дать голову на отсечение, что все происходящее было неправильным.

Пар лез в глаза, которые тут же начали слезиться.

«Нехорошо все это, – мелькнула мысль. Дезире попыталась проморгаться, смахнула упавшую на лоб прядь длинных светлых волос. – В следующий раз надо будет найти косынку».

Недолго раздумывая, девушка подхватила пинцет и попыталась почти наугад вытащить осколок ценного кристалла из подрагивающей колбы.

Что было потом, она так никогда толком и не вспомнила. В памяти осталась лишь яркая вспышка и мутнеющая россыпь шипящих капель, украсивших плечи и руки. От попадания брызг в глаза спас кусок пластика, но он не мог противостоять клубам горячего пара, окутавшего прозрачную поверхность и ворвавшегося в незащищенные глазницы. Сознание взорвалось нестерпимой болью. Вспышка погасла, принеся за собой кромешную темноту. Дезире завыла, отбросила бесполезную защиту и вцепилась пальцами в лицо, словно старалась сорвать с него причиняющую страдания незримую маску.

В яростном припадке, взмахнув над столом руками, она упала на пол. В стороны широким веером полетели колбы с реагентами, инструменты, всякий мусор. Вспарывая нежную кожу на ладонях, девушка вцепилась в кусок разбитого стекла. Еще мгновение и оно, пляшущее в дрожащих пальцах, оказалось возле глаз.

– Эй! Держи её! – раздалось у двери.

Но Дезире ничего не слышала. Обезумев от боли, она наотмашь полоснула по глазам. Предательская дрожь изменила траекторию удара – стекло глубоко рассекло бровь.

– А-а-а! – Дезире почувствовала, что кто-то прижимает ее к полу, заламывает за спину руки. Это вызвало новую волну ярости. Паника от осознания собственной беспомощности убивала остатки разума.

– Не пускай её!

– Да она брыкается, как чокнутая! – почти над самым ухом прошипел злой мужской голос, и кто-то еще сильнее перехватил тонкие запястья.

– Разорви ей рукав, умник и не шарахайся от неё, как от чумной! – второй голос был женским. – Не делай скорбное лицо, чистоплюй!

Мужской голос был знакомым. Даже сквозь боль Дезире вспомнила лицо его обладателя. Будь он неладен, Кэр ЛарАлан!

Эрсати, выбрав наименее тяжелый путь, просто бросил девушку лицом в пол и с садистским удовольствием ткнул колено между её лопаток.

– Давай, Марна, коли свою дрянь! А то эта ненормальная пришибет одного из нас.

«Я припомню тебе эти слова!» – яростно пообещала Дезире, почувствовав укол в плечо. Искривившись, игла с трудом вошла в одеревеневшую плоть и впрыснула снотворное.

Голова закружилась, мышцы сделались ватными. Странно, но даже боль, только что раздиравшая трепещущее тело, практически ушла. Была, и нет. Словно сброшенный порывом ветра с подоконника лист тополя.

«Тополя… Их так мало теперь, совсем нет, умирают с каждым новым годом, с каждой новой весной»…

– Мы все обречены… – прошептала Дезире, уже не отдавая себе отчета в собственных словах и едва ворочая языком. Затем пришло спасительная мгла, где уже не было ни тополей, ни боли.

– Теперь можешь встать с неё, – буркнула высокая, полноватая женщина неопределенного возраста.

Эрсати хмыкнул и поднялся, осматривая свой щепетильно подобранный наряд.

– Она все-таки испачкала меня! – рявкнул он, брезгливо рассматривая большую кровавую кляксу на колене кожаных штанов. – Вот же гадина!

– А ну тише! – осадила его Марна, как пушинку подхватывая девушку на руки. – Она не бродяжка с пустырей, так что ровня тебе.

– Толку мало от такой ровни! – продолжал негодовать Кэр, осматриваясь в поисках более-менее чистой тряпки. – Хоть бы польза от нее была какая. Женщина не должна подниматься выше отведенного ей уровня. Полукровка – она даже не линяет!

Представители расы эрсати внешне почти не отличались от людей, разве что были красивы. Они словно сошли с самых прекрасных картин древности – идеальные черты лица, словно из камня выточенные тела. Надменные, смотрящие на остальных свысока, они обладали феноменальной памятью, а также полезными наработками в медицине и некоторых областях физики. Но самой удивительной особенною эрсати было умение сбрасывать кожу…

– Замолкни и не заставляй меня напоминать о том, кто у нас единственный химик. Или ты сам возьмешься копаться во всех этих реагентах на полках? – прошипела Марна.

– Очень надо.

– То-то же, лучше открой мне дверь и помоги донести её до медицинского отсека.

* * *

Собрание должно было вот-вот начаться. Жители общины занимали места перед наспех сколоченной трибуной, возвышающейся на помосте из проржавевшего металла. Расставленные скамейки и стулья разного калибра были заняты теми, от кого напрямую зависело благополучие общины: самыми уважаемыми и влиятельными ее членами. Степень уважения и влиятельности показывала насколько человек или представитель иной расы мог быть полезен.

Кэр пришел одним из последних. К слову сказать, он никогда не торопился на подобные мероприятия. В лучшем случае являлся к самому началу, но чаще опаздывал по, само собой, крайне веской причине. Он не видел смысла во всей этой болтовне, причем, раз за разом убеждался в собственной правоте. Театр одного актера – так считал эрсати. Они все могут сколько угодно голосовать, спорить, не принимать кандидатуру на ту или иную должность, быть за или против выдвигаемых вопросов, но в конечном итоге все сводилось лишь к одному – слову старосты.

Кэр даже не сомневался в том, что в этот раз собрание опять пойдет по давно сложившемуся сценарию, однако прийти следовало. Наплевать на устав он не мог. Приходилось скрепя сердце смириться. Тем более, можно было увидеть восторженные взгляды молоденьких жительниц общины, послушать тихий далеко не всегда одобрительный шепот остальных присутствующих.

Сказать, что характер эрсати был противным – значит не сказать ничего. Такого самовлюбленного, горделивого и призирающего все и вся типа еще нужно было поискать. Что его спасало – так это знания по многим техническим и историческим вопросам. Именно они делали его тем, что называют вынужденным злом. С одной стороны терпеть надменные выходки мало кому нравилось, с другой – община остро нуждалась в его голове, что не раз было доказано. Самому же эрсати плевать хотелось на все рассуждения, касаемые его персоны, он знал себе цену. Приятно быть легендой…

Кэр ухмыльнулся и уселся в самый последний ряд, лениво забросив ногу на ногу. Черт бы побрал эту девчонку с её идиотскими экспериментами. Все так всполошились, словно конец света уже стучится в окно. Не зря сам Кэр не раз говорил ей, что рано или поздно она поплатится своей мордашкой или еще чем-нибудь менее ценным за никому не нужные эксперименты. И плевать, что все творимое в лаборатории могло облегчить существование общины. Какой в этой помощи толк, если простенький эксперимент обернулся неприятностью? Да и кристалл наверняка пришел в негодность. Вот же великий химик выискалась!