Прощание Зельба - Бернхард Шлинк

— Хотите, мы вас подвезем? — спросил я.

— А может быть, вы нас подтолкнете? Если нам удастся выбраться из кювета, то дальше уж сами справимся, машина цела.

Я взглянул на водителя, ожидая, что он на это скажет. Ведь авария случилась по его вине. Но водитель молчал. В зеркале я встретился с ним глазами.

Хозяин заметил мой вопросительный взгляд.

— Лучше я сам сяду за руль, а вы с Грегором толкайте. Нам нужно, если…

— Нет. — Водитель обернулся. Лицо человека не первой молодости и глухой хрипловатый голос. — Я останусь за рулем, а вы толкайте.

В речи его чувствовался акцент, но какой — непонятно.

Хозяин был моложе, но, поглядев на его тонкие руки и щуплую фигуру, всякий на моем месте сказал бы, что предложение водителя выглядело странно. Однако шеф не стал возражать. Мы вышли. Водитель завел мотор, мы уперлись в багажник, буксующие колеса завертелись, поднимая в воздух тучи снега вперемешку с хвоей, листьями и комьями земли. Мы продолжали толкать, а снег все валил, волосы у нас уже намокли, пальцы и уши закоченели. Подошли Бригита и Ману. Я велел им упереться в багажник, а когда и сам присоединился к ним, колеса наконец получили опору и машина одним рывком выскочила из кювета.

— Счастливого пути! — Мы попрощались и пошли.

— Погодите! — Пассажир бежал за нами. — Кому я обязан своим спасением?

Я нащупал в кармане визитку и протянул ему:

— Герхард Зельб.

Он сдунул с картонки налетевшие снежинки и прочитал вслух:

— Частные расследования. Так вы… частный детектив? Тогда у меня есть к вам разговор, загляните как-нибудь на днях. — Он порылся в карманах в тщетных поисках завалявшейся визитки. — Я Велькер, мой банк находится на Шлоссплац в Шветцингене. Запомните?

На следующий день в Шветцинген я не поехал, через день тоже. Собственно говоря, ехать туда мне совсем не хотелось. Наша случайная встреча в горах во время ночного снегопада слишком напоминала отпускное знакомство в какой-нибудь экзотической стране, когда люди твердо намерены в дальнейшем регулярно встречаться. Дальше обещаний дело, как правило, не идет.

Но работа есть работа, а заказ есть заказ. Осенью я разбирался с больничными листами продавщиц сети «Тенгельманн» и испытал примерно такое удовлетворение, какое чувствует контролер, поймавший в автобусе нескольких зайцев. Зимой клиентов вообще не было. И в этом нет ничего удивительного: кто будет нанимать в телохранители или отправлять на поиски украденных драгоценностей частного детектива, которому уже перевалило за семьдесят! И даже торговая сеть, пытаясь вывести на чистую воду своих якобы больных продавщиц, предпочтет молодого человека, бывшего полицейского, с сотовым и «БМВ», а не старика со старым «опель-кадетом».

Не могу сказать, что без заказов я всю зиму маялся от безделья. Я привел в порядок свою контору на Аугустен-анлаге. Покрыл мастикой пол, вымыл окно. А оно у меня огромное; раньше там был не офис, а табачный магазин, окно служило витриной. Вымыл свою квартиру, она находится рядом, на Рихард-Вагнер-штрассе, посадил на диету растолстевшего кота Турбо. Сводил Ману в Кунстхалле посмотреть на расстрел короля Максимилиана Мексиканского, в музей Рейсса ознакомиться с археологическими находками из зуэбенхаймских могильников и в краеведческий музей осмотреть электрические стулья и кровати, с помощью которых в девятнадцатом веке гнали из кишечника ленточных глистов. Сходил с ним в мечеть Явуз Султан Селим и в синагогу. По телевизору мы смотрели, как выбирали на второй срок Билла Клинтона и как он приносил присягу. В Луизен-парке навестили аистов, которые в этот год не улетели в Африку, а остались зимовать дома; по берегу Рейна мы дошли до городского пляжа с закрытым рестораном, его здание белело там, неприступное и величественное, словно казино на английском курорте в холодное время года. Я убеждал себя, будто получаю удовольствие, занявшись наконец тем, до чего давно не доходили руки.

Пока Бригита не спросила: «Что это ты зачастил в магазин? И почему ходишь за продуктами не днем, когда там пусто, а непременно вечером, когда от покупателей не протолкнуться? Неужели ты, как старик, ищешь впечатлений? — И добавила: — Поэтому и обедаешь в „Нордзее“ и в „Кауфхофе“? Раньше ты, если было время, готовил сам».

Однажды, незадолго до Рождества, я не смог подняться домой по лестнице. Казалось, что грудь сдавил железный обруч, левая рука ныла, а голова странным образом была одновременно и ясной, и пустой. Я сидел на нижней ступеньке, пока вернувшиеся домой супруги Вайланд не дотащили меня до нашего с ними последнего этажа. Я лег в кровать и заснул, и проспал весь день, за ним и следующий, а потом еще и сочельник. В пятницу, когда меня пришла проведать сначала обиженная, а потом не на шутку встревоженная Бригита, я, конечно, встал, поел жаркого, которое она принесла, и выпил бокал красного вина. Но еще целую неделю я был как вареный: при малейшем усилии меня прошибал пот и начиналась одышка.

«У тебя был инфаркт, Герд, причем не микроинфаркт, а вполне уже средней тяжести. С таким диагнозом тебя надо было отправить в реанимацию. — Мой друг Филипп, хирург городской больницы, только покачал головой, узнав о моих приключениях. — С сердцем шутки плохи. Раз-другой пошутишь — и протянешь ноги».

Он отправил меня к своему коллеге-терапевту, который сказал, что пропустит мне катетер из вены в паховой области к сердцу.

Катетер из вены в паховой области к сердцу — нет уж, спасибо!

Сотруднице Баденской кассы служащих в Гейдельберге, в которой я держу свои деньги, оказались знакомы имя Велькер и сам банкирский дом на Шлоссплац в Шветцингене. «„Веллер и Велькер“. Старейший частный банк в Пфальце. В семидесятые — восьмидесятые годы им пришлось туго, они изо всех сил боролись за выживание, но все-таки выплыли. Неужели вы собираетесь нам изменить?»

Я набрал номер. «А, господин Зельб! Хорошо, что позвонили, мне подходит и сегодняшний день, и завтрашний. Оптимальным мне представляется… — Он прикрыл трубку рукой, и несколько секунд не было слышно ни слова. — Не могли бы вы подъехать сегодня к двум часам?»

Дорога уже успела высохнуть. Грязные сугробы на обочинах осели и исчезли, с деревьев стекли последние капли талой воды, с полей белый покров сошел, впитавшись в борозды. Под низким серым небом дорожные знаки, щиты, дома и заборы ждали весны и весеннего обновления.

Банкирский дом «Веллер и Велькер» сообщал о себе только маленькой потускневшей латунной табличкой. Я нажал латунную кнопку, и в больших воротах распахнулась дверь. За сводчатой аркой в мощеном дворике я увидел слева крыльцо в три ступеньки и еще одну дверь, которая открылась, как только закрылась первая. Я поднялся по лестнице и словно очутился в другом времени. Я увидел перегородку из темного дерева с окошечками, забранными деревянными же решетками, по бокам перегородку украшала более светлая инкрустация: зубчатое колесо, два скрещенных молота, колесо с крыльями, ступка с пестиком, пушечный ствол. Напротив стояла скамья, тоже из темного дерева; на скамье лежали темно-зеленые бархатные подушки. Стены обиты темно-зеленой блестящей тканью, потолок, отделанный тем же темным деревом, был богато украшен резьбой.