Мир на краю пропасти. Предвоенные хроники - Юрий Житорчук

Еще один пример на ту же тему. 19 июня командир приграничной 125-й стрелковой дивизии генерал-майор Богайчук, чувствуя приближение войны, приказал начать эвакуацию семей начальствующего состава дивизии. На следующий день генерал Жуков направил в его адрес возмущенную телеграмму:

«Приказать командиру дивизии Богайчуку дать шифром личное объяснение народному комиссару обороны, на каком основании он произвел эвакуацию семей начальствующего состава дивизии. Народный комиссар считает это актом трусости, способствующим распространению паники среди населения и провоцирующим на выводы, крайне нежелательные для нас».

Естественно, что такой реакции со стороны начальника Генштаба не могло быть, если бы к этому моменту он обладал информацией, что Германия готовит нападение на СССР 22 июня.

В этой связи возникает резонный вопрос: почему военное и политическое руководство страны пренебрегло многочисленными предупреждениями советской разведки о том, что Германия намерена напасть на СССР 22 июня? Ведь, по подсчетам некоторых историков, до 22 июня в Москву поступило аж сорок семь таких предупреждений.

Все дело в том, что убедительными эти сообщения разведки кажутся нам лишь постфактум. Для начала придется напомнить, что у советской разведки не было агентов в непосредственном окружении Гитлера или высшего немецкого генералитета. Поэтому разведка так и не смогла достать документального подтверждения директив и приказов Гитлера, в том числе и приказов, касающихся сроков нападения на СССР.

В этой ситуации советские разведчики были вынуждены пользоваться слухами о решениях Гитлера и руководства вермахта, которые доходили до наших агентов через третьи и даже четвертые руки. Зачастую в Москву поступали противоречивые сообщения, которые часто содержали грубую дезинформацию. Это задним числом мы знаем, что из данных разведки соответствовало действительности, а что было ложью. Советское руководство на тот момент этого знать не могло. И поэтому относилось к такого рода сообщениям с большой долей скептицизма.

Судите сами: до 13 июня в Москву поступило более десятка сообщений разведки, согласно которым нападение Германии на СССР должно было состояться 15 июня. Тем не менее прошло 16 июня, никакого нападения так и не состоялось, однако с этого дня начали поступать новые сообщения о том, что немцы нападут 22 июня. Естественно, что у Сталина, Тимошенко и Жукова не было особых оснований для того, чтобы доверять этим сообщениям больше, чем предшествующим сообщениям о дате нападения 15 июня.

Особый интерес представляет вопрос, связанный с сообщениями разведки об ожидаемой дате нападения немцев 15 июня. Поверил ли Сталин в то, что нападение Германии может состояться в этот день? Судя по всему, не поверил. Иначе бы директива, аналогичная той, которая была послана в приграничные округа 21 июня, была бы направлена туда еще 9 июня. Вероятно, здесь сыграла большую роль точка зрения Генштаба, согласно которой немцы должны были для нападения на СССР сосредоточить до 180 дивизий, в то время как военная разведка к 1 июня насчитывала у советских границ «только» 122 немецкие дивизии.

Так или иначе, но ответом на данные разведки об активизации в первой половине июня немцев в приграничной зоне, а также на сообщения о 15 июня как дате вероятного нападения Германии на СССР явились приказы Генштаба о выдвижении глубинных дивизий. Надо полагать, Генштаб исходил из того, что предпринятые им контрдействия были соразмерными и достаточными для того, чтобы нейтрализовать угрозы, выявленные советской разведкой.

Такое решение Генштаба могло быть результатом ошибочного анализа сложившейся ситуации, в результате которого, вероятно, был сделан неверный вывод о том, что активизация немцев в приграничной зоне явилась результатом усиления немецким командованием войск прикрытия. Соответственно в ответ на это Генштаб предпринял, с его точки зрения, симметричное решение об усилении войск прикрытия за счет выдвижения глубинных дивизий.

Здесь нельзя не сказать еще об одной грубейшей ошибке, допущенной разведуправлением Генштаба (РУ ГШ) и сыгравшей громадную роль в трагедии начального периода войны. Дело в том, что с 1 по 20 июня немцы с Запада и с Балкан перебросили к советским границам 44 свои дивизии, а РУ ГШ за этот же промежуток времени зафиксировало увеличение немецкой группировки всего на 7 дивизий. В результате Генштаб фактически прозевал фазу оперативного развертывания вермахта. Именно это обстоятельство явилось основной причиной того, что советское военное и политическое руководство своевременно не приняло решения о начале мобилизации Красной армии и введении в действие планов прикрытия.

Отсутствие информации об интенсивных перебросках немецких дивизий привело к тому, что с 12 по 17 июня ни Сталин, ни военное руководство страны, судя по всему, не были сильно озабочены возможностью нападения Германии на СССР в ближайшие дни. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что после совещания, состоявшегося в Кремле 11 июня, Сталин не встречался с Тимошенко и Жуковым в течение почти недели. За исключением состоявшейся 17 июня короткой и, по-видимому, чисто технической встречи с генералом Ватутиным, Сталин встретился с военным руководством страны только 18 июня.

Судя по последовавшим после этого совещания директивам Генштаба с приказом о переводе штабов ПрибОВО, ЗапОВО и КОВО на фронтовые командные пункты и об их преобразовании в штабы Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов, именно эта тема и явилась предметом обсуждения на встрече военного руководства страны со Сталиным, состоявшейся 18 июня.

Однако перевод ЗапОВО на фронтовой командный пункт планировалось осуществить уже после 22 июня. Этот факт свидетельствует о том, что непосредственной связи между называемой разведкой вероятной датой нападения немцев 22 июня и решением о формировании фронтовых штабов не было. Скорее всего, директивы Генштаба о переводе штабов приграничных военных округов на фронтовые командные пункты являлись составной частью мероприятий, направленных на подготовку к отражению немецкой агрессии, ожидаемой где-то в первой половине июля 1941 года.

Следующие два дня, 19 и 20 июня, Сталин вновь не встречался с Тимошенко и Жуковым, что трудно себе представить, если бы кого-то из этой троицы посетили бы сомнения по поводу того, что уже 22 июня возможно нападение Германии на СССР.

Тем временем 19 июня Жуков отменяет приказ командующего ПрибОВО о проведении затемнения прибалтийских городов. На следующий день Жуков отменяет распоряжение командира 125-й дивизии об эвакуации семей начальствующего состава дивизии. 21 июня член Военного совета Приб ОВО корпусной комиссар Дибров, в соответствии с устным распоряжением Тимошенко, приказал немедленно отменить им же утвержденные мероприятия, а именно отобрать у бойцов патроны и разминировать минные поля.

В 19 часов 21 июня Сталин начинает совещание, на котором, судя по составу приглашенных, обсуждались вопросы, связанные с намеченным переходом оборонной промышленности на мобилизационный режим работы. Во всяком случае, начальник Генштаба на этом совещании не присутствовал.

Таким образом, вплоть до примерно 20 часов 30 минут 21 июня никакой особой тревоги, связанной с возможным нападением немцев в ближайшие часы, у высшего военного и политического руководства страны не наблюдалось.