Тоннель - Туве Альстердаль

— Скажи, чем ты на самом деле там занимаешься? Хочешь снести все здание?

Даниель рассмеялся:

— Что-то в этом роде. Гляди.

Он протянул мне мобильный телефон. Усевшись рядом с ним за стол, я почувствовала жар, исходящий от его кожи, и крепкий запах пота, который показался мне до странности чужим и незнакомым, несмотря на то что я уже больше двадцати лет живу с этим мужчиной. В нашей прошлой совместной жизни Даниель если и потел, то только после хорошей пробежки, да и то сразу шел в душ. Или же когда мы занимались любовью. Но этот запах был совершенно другим, к нему примешивались не только подвальная сырость, пыль и вонь немытого тела, но также нечто такое, о существовании чего я раньше в нем не подозревала, — одержимость, которая не позволяла ему отдыхать, пока он уже без сил не валился на кровать глубокой ночью. По утрам, когда я отправлялась на свои прогулки в город, он спал как убитый. Я не знала, продолжал ли он принимать снотворное, хотя мне он сказал, что уже бросил. Очевидно, едва проснувшись, он выпил только чашку растворимого кофе и тут же отправился в свой подвал, вооружившись кувалдой. Об этом свидетельствовал аппетит, с которым Даниель поглощал бутерброды.

— Я как раз лежал и думал об этом сегодня ночью, прежде чем уснуть, — проговорил он, жуя, — что кое-что здесь не сходится с уже имеющимся у нас чертежом.

Он открыл на мобильном телефоне снимок — чертежи из жилищной конторы, где мы подписывали документы на усадьбу. Никаких копий у них не оказалось, только оригиналы в большой громоздкой папке, которые так и остались в конторе.

— Если здесь когда-то был виноградник, — продолжал Даниель, — и в доме есть подвал, то почему нет винного погреба?

Он увеличил снимок. Я прищурилась, чтобы разглядеть нечеткие штрихи и линии. Чертежи, казалось, создавались еще в прошлом столетии, когда, судя по всему, и был построен дом. Даниель считал, что должен быть проход, какая-нибудь дверь в глубине подвала слева от лестницы.

— Ну ты знаешь, там, где стоял старый шкаф и где штукатурка осыпалась, а под ней кирпичная кладка… — Даниель слегка запыхался от возбуждения, или же все дело было в духоте, которая царила на кухне. — Потому что больше нигде в подвале нет кирпичной кладки, которая была бы на виду. Вообще ни одного кирпича в поле видимости во всем доме.

— Это просто фантастика, если там окажется винный погреб. — Я принялась убирать со стола остатки завтрака или скорее обеда — масло и сыр, пока все не растаяло. — До чего же будет замечательно, когда мы приведем здесь все в порядок.

— Обещаю, сразу после этого я займусь кондиционерами. И электропроводкой.

— Не волнуйся. — Я взяла свою сумку и отыскала в ней бумажку, которую накануне получила в лавке скобяных товаров. Старик продавец не говорил ни по-английски, ни по-немецки, но с помощью переводчика на смартфоне и жестов мне все же удалось задать ему пару вопросов.

— У них тут в городе, судя по всему, есть электрик, мне дали номер его телефона…

— Будет лучше сделать все самому. — Даниель поднялся из-за стола и снова ухватился за свой инструмент. — Тогда, если что-то и сломается, я по крайней мере буду знать, как чинить.

* * *

После завтрака я отправилась приводить в порядок спальню на верхнем этаже, которую мы планировали сделать нашей, яростно терла оконные стекла, серые от пыли. Это вовсе не входило в список первостепенных дел, но нам уже надоело спать на двух стоящих рядом узких кроватях в каморке возле кухни. Как только несколько комнат станут пригодными для жилья, мы отправимся в Прагу и купим там новые кровати и все остальное. Старый гарнитур из нашего прежнего таунхауса в Эльвшё сюда никак не вписывался, поскольку мы решили начать все с нуля и продали часть мебели, разместив объявление на сайте купли-продажи, а остальное, с чем было жалко расставаться или что досталось нам от родителей, мы убрали на хранение.

Впереди была чистая страница, свежий лист, пустота, внушавшая мне чувство эйфории.

Грязь стекала по стеклам, на пол сыпались дохлые мухи, но после трех смен воды вид из окон прояснился. Стал виден луг, тянущийся до лиственных лесов, и вздымающиеся на заднем плане горы. С другой стороны, там, где поля сбегали к реке, — заросли кустарников в тени огромной липы. Редкий поток машин исчезал за поворотом, ведущим в город, и можно было различить находившиеся в нескольких километрах отсюда крыши домов и церковные шпили.

Как мне объяснить?

Тот момент, когда что-то начинается.

Вовсе не красивые виды заставили нас пойти на этот шаг, не фотографии усадьбы, которые были настолько плохи, что не позволяли даже представить расположение комнат.

Все решило слово. Одно-единственное слово из одиннадцати букв.

Виноградник.

В тот вечер я вернулась домой очень поздно, потому что я вообще люблю гулять и глазеть по сторонам, и прямо с порога услышала из кабинета крик Даниеля. Это было уже не первое объявление о продаже, которое он мне показывал. Целую зиму он сидел и просматривал на зарубежных сайтах усадьбу за усадьбой. Он четко решил, что воздух и природа должны быть целебными, чтобы он смог поправить там свое здоровье. Сперва это был север Европы, поближе к собственным корням, потом Испания, куда можно сбежать от темных зим, словно существовала какая-то неведомая сила, которая влекла его все дальше и дальше, пока он не добрался до виноградника в Богемии.

Даниель увеличил снимок на экране.

Богемия?

Я не понимала, о чем он говорит, его слова звучали подобно абсурду. Мы мечтали о вине и виноградниках вроде тех, что в Тоскане или Провансе, куда остальные ездят как туристы со своими подросшими детьми, но Богемия? Даниель прогуглил адрес, усадьба находилась всего в часе езды от Праги и меньше чем в двух часах от Берлина, в горах, служивших естественной границей между Германией и Чехией.

— Страны Восточной Европы? — Я почувствовала себя вымотанной, от выпитого вина раскалывалась голова. — Я-то думала, ты мечтаешь о пансионате в Тоскане или домике в Провансе.

— Центральная Европа, — возразил он. — Прага находится гораздо западнее Стокгольма. И потом, ты хоть знаешь, сколько стоит виноградник в Провансе?

— Там же сплошные шахты по добыче угля, разве нет?

Даниель щелкнул мышкой по нескольким снимкам, и на экране появились волнистые холмы и синеющие горы, прозванные Богемской Швейцарией.

У этого края есть и другое название.

Судетская область.

Я подтащила кресло и уселась рядом с ним, глядя на сумму, которая была указана в чешских кронах. Если Даниель подсчитал все правильно, то выходило даже меньше, чем выручили наши недавно разведенные соседи за дом рядной застройки 80-х годов — точно такой же, как и наш.

— Но мы же ничего не знаем о виноделии, — возразила я.

— Так научимся. Продадим урожай, а обратно получим бутылки с нашими этикетками… Приведем в порядок несколько гостевых комнат и станем их сдавать.