Агата и тьма - Макс Аллан Коллинз

Туннели метрополитена тоже были оборудованы под убежища, однако комары и сильные ветра (иногда – холодные, иногда – жаркие) со временем отдали этот вариант на откуп бездомным. Внизу образовались небольшие сообщества, и хотя этим шайкам оборванцев могли предложить переселиться, они предпочитали свой новый подземный мир.

Рабочий по имени Питер Рашинг, тридцати восьми лет, долговязый и угловатый, увидел, что для заполнения рытвин ему не хватает песка. Он знал, где его легко можно позаимствовать…

Кирпичные убежища вроде этого положено было размещать в переулках. Таким постройкам не было места на площадях в центральном районе Марлибоун, где длинные прямые улицы с рядами шикарных домов, порой нарушаемыми разбомбленными участками, напоминающими выбитые зубы в некогда впечатляющей улыбке, не оставляли места для садов. Это убежище – между Эджвер-роуд и Бейкер-стрит (где квартиры и шикарные магазины были почти полностью уничтожены во время налетов сорокового года) – было одним из сотен, стоящих на лондонских улочках: пустая кабинка с лавкой вдоль одной стены. Ничего примитивнее просто не бывает.

И тем не менее заглянувший внутрь Питер Рашинг, намеревавшийся разжиться песком из лопнувшего мешка, обнаружил что-то… кого-то… совершенно необычайного.

Женщина была запоминающаяся – скорее интересная, чем красивая – с короткими темными, хорошо уложенными волосами и аристократическими чертами. Она не сидела на скамье, а лежала на асфальтовом полу убежища. Ее одежда – белая блузка, темно-коричневый жакет и светлая коричневая юбка – была в беспорядке, подол задрался на стройных ногах, окрашенных специальной жидкостью, имитирующей цвет шелковых чулок.

Ее открытые глаза были лишены выражения. Ей вставили кляп из шелкового шарфа, но не связали: руки и ноги были раскинуты в стороны. Сумочки рядом не было, однако тут же было разбросано то, что, по-видимому, из нее высыпали: помада, пудреница, носовой платок и тому подобное. Электрический фонарик, вероятно, принадлежавший женщине, лежал чуть в стороне, и его тусклый луч рисовал желтый кружок на кирпичной стене под скамьей.

В первый раз за время налетов на Лондон Питер Рашинг по-настоящему испугался. Ибо сейчас он увидел не безликую бойню, а беспричинно-жестокое уничтожение одного человека другим.

– Фредди! – крикнул он. – Шагай сюда, парень!

Фредди Сэнгстер, низенький пухлый парень двадцати с небольшим лет, двигался небыстро: у него была кривая нога, из-за которой ему и пришлось пойти в дорожные рабочие во время войны. Однако, добредя до напарника и воскликнув «Вот ведь!..», он тут же согласился, что одному из них надо остаться с телом, а второму идти за копами.

И, как более молодому, Фредди пришлось остаться.

Паренек сел на скамью, сложив руки на колени и сгорбившись, не отрывая глаз от интересной, совершенно мертвой женщины, словно следя, чтобы она не убежала.

Тем временем Питер Рашинг бросился искать ближайшую телефонную будку.

В департаменте уголовного розыска Скотланд-Ярда звонок принял старший следователь Эдвард Гриноу.

Гриноу был высоким и плечистым, с крупной головой и бульдожьей челюстью, с понимающей улыбкой и темными глазками, от которых редко что ускользало. Он являлся одним из самых стойких полицейских Лондона и сам это знал, ибо выслушивал столько предложений о взятке, сколько не каждая красотка слышит одобрительных возгласов.

Однако, к глубочайшему изумлению местных гангстеров, грубоватый Гриноу был неподкупен.

Он вышел из патрульной машины и направился к месту преступления – в кепке и плаще, как положено копу, и, однако, то, что стало просто модой у американских детективов, для Гриноу и его коллег было необходимостью: дождь – это не шутка… хотя сегодня это был легкий снежок.

Следователь был ветераном легендарного Летучего отряда, который «летел» к месту преступления и гонялся затем за злодеями. Он заслужил массу официальных благодарностей от судей и комиссаров Скотланд-Ярда, а судебный репортер Перси Хоскинс назвал его «Врагом номер один всего преступного мира».

Сейчас Гриноу со своей репутацией, которую он считал довольно обременительной, был прикреплен к Убойному отделу (как его неофициально именовали), хотя и не участвовал в расследовании убийств в бытность рядовым полисменом – в отличие от большинства своих коллег.

Таким образом, Гриноу занимался расследованием преступлений чуть больше года – в военное время в Лондоне убийств было немного. Уровень преступности в городе вообще заметно упал.

Гриноу не видел в этом никакого патриотизма: кто негодяй в мирное время, тот остается негодяем и в пору войны. Однако из малого числа машин, которые можно было угнать, их угоняли реже. Взломы тоже случались реже: затемнение мешало преступникам, не давая понять, пустует ли жилой дом или здание. А вот уличные ограбления участились, однако наносимые в темноте удары редко оказывались смертельными.

Сейчас пред ним было явное исключение из этого правила.

Следователь просил сэра Бернарда Спилсбери встретить его на месте преступления. Этот прославленный патологоанатом, будучи официально подчинен Министерству внутренних дел, находился в круглосуточной готовности, чтобы выехать по вызову Отдела уголовного розыска, однако его лаборатория базировалась не в Скотланд-Ярде, а в больнице университетского колледжа. Почтенный доктор пока еще не появился.

Проходя через узкий, лишенный двери проход в кирпичных стенах убежища, следователь ни к чему не прикасался. Единственное, что он сделал – это опустился на колени рядом с жертвой и отметил состояние ее одежды… и отсутствие сумочки. Багровые следы пальцев, оставленные на ее шее, были заметны даже в полумраке бомбоубежища.

Неужели какой-то вор задушил женщину ради содержимого сумочки? Неужели эта интересная женщина погибла из-за нескольких шиллингов?

Как ни странно, но дорогие на вид золотые часики остались у нее на запястье. Возможно, в темноте грабитель их не заметил.

Гриноу просто дожидался появления сэра Бернарда. Пусть он и был уверен в своих способностях полицейского, но понимал, что знания Спилсбери (а также его четкие убедительные показания в зале суда) стоят лишних минут ожидания. Однако было здесь нечто такое, что заставляло затылок старшего следователя зудеть, а желудок сжиматься от воспоминаний. Этот труп напомнил ему еще один…

Жертвой одного из немногих за последние месяцы убийств стала привлекательная молодая женщина Мэйпл Черч: ее нашли задушенной и ограбленной в разрушенном здании на Хэмпстед-роуд.

А вот теперь и эту привлекательную женщину явно ограбили – и задушили.

Гриноу стоял у входа в убежище, расспрашивая вызвавших его рабочих, когда сэр Бернард подъехал на своем темно-зеленом седане «Армстронг-Сиддли»: как обычно, он вел машину сам. Если не считать автомобиля (а они сейчас могли считаться редкостью), появление патологоанатома было типичным и незаметным.