Безумный день господина Маслова - Иван Олейников

— Эля, зайчик, у меня завал, — сказала Ёля уже нормальным голосом, но всё еще не глядя на мужа.

— Угу, — кивнул Элеш, еще раз легко сжал ее плечи и пошел одеваться, то есть просто отошел к противоположной стене и отодвинул ширму. — Я сегодня в центр. Может буду до вечера, может быстро вернусь, как пойдет.

— К полярникам? — спросила Ёля.

— Нет, в другое место. Потом расскажу.

— Администратор зоны! — повысив градус властности, сказала Ёля кому-то за экраном, кто, видимо, не мог сосредоточиться или, как знать, устал от высокой зарплаты.

Передвинув несколько вешалок, Элеш выбрал костюм, одновременно приличный для посещения того важного места, куда он собирался, и одновременно не слишком официальный, потому что заранее знал, что то место не мелкая контора, где любят основательность и строгость, а наоборот, в том месте только и делают вид, будто место не особо важное, здесь всего лишь приятно проводят время, да и просто мимо шли. Как известно, все по-настоящему крупные фонды Большого Севера предпочитают, как бы это выразиться, не существовать. Чего ни коснись, кого ни спроси — концов не найдешь: все ходят сами по себе, работают от себя, говорят от себя, сегодня ворочают такой суммой, что немеешь в изумлении, а завтра бегают с какой-то мелочью, будто вчера и не было онемевающих сумм. И почему-то у всех заоблачный внешний рейтинг, а про внутренний и не спрашивай. Именно в такое место шел сегодня Элеш Маслов по рекомендации Игната дэ Манарк — его друга с предыдущей работы, насколько можно представить друзей у семейного мигранта-южанина на Севере. Сегодняшнее место находилось на Соборной площади, дом 2 — оцените адрес — и, по слухам, было только прихожей в мир второй по могуществу организации Большого Севера, а в мировом масштабе — четвертой-пятой, как смотреть. Первую организацию мы конечно знаем и любим, а кто не знает, тому не надо.

Сперва Элеш оделся, обулся и причесался и только потом занялся руками. Работая над внешним видом, он давно пришел к убеждению, что конкретно ему с его природными данными нет смысла чересчур утруждаться заботой об одежде, обуви, волосах, голосе и жестах. Всё должно быть хорошо на девяносто процентов по шкале любого модного бюро, продающего автоматические обзоры. Девяносто процентов — выше не надо: только время терять. Но были у Элеша два пункта, где он не шел на компромиссы. Первым пунктом были руки, а точнее пальцы, а точнее ногти. Здесь он доводил красоту до девяносто девяти процентов и с меньшим показателем не выходил из дома. Ёля шутила по поводу его страсти к ногтям и однажды спросила с притворным испугом:

— Зайчик, успокой меня: если будет пожар, ты, надеюсь, выбежишь с плохими ногтями?

Элеш в ответ напустил на лицо шуточную угрюмость и разъяснил свои принципы на этот счет:

— Ёлочка, я подхвачу тебя на руки и вынесу хоть вообще безо всего. Но если буду один, то, извини, сперва ногти.

Они любили такие шутки, полагая пожары вещью небывалой, но мы, как люди пожившие, заметим, что бывают пожары, из которых не выбежишь.

Ногти он делал с помощью приборчика "Легенда", стоявшего в углу на полке. Насколько хорош этот прибор, мы не можем уверенно доложить, но во всяком случае он делал свое дело, занимал мало места и экономил Элешу те деньги, которые иначе ушли бы на услуги второидов. Экономия была не большая, но приятная сердцу. Ёля тоже иногда доверяла "Легенде" свои миниатюрные пальчики, но отрицала этот факт, потому что знала гигиенические причуды мужа и была уверена, что, сознайся она, он купит вторую "Легенду" и будет внутренне переживать о лишних тратах, хоть и попытается скрыть. Со своей стороны, Элеш тихо подозревал жену в нелегальных подходах к его приборчику, но ничего не мог доказать: Ёля для отвода глаз держала в доме ручные инструменты для ухода за ногтями и иногда демонстративно пользовалась ими, когда муж был дома.

Вторым пунктом непримиримости были визитные принадлежности. Не такая редкая болезнь среди людей, полагающих себя культурными, а мы несомненно ведем речь о людях культурных, и можем заверить, что других на пространстве нашего рассказа не появится. Элеш принадлежал к той категории страстников, которые почти полностью отринают от визитных карточек функцию социальную и сосредотачивают взор на эстетической стороне дела. Ему не нравились ни вычурные карточки, так много говорящие об их владельце, ни нарочито скромные, намекающие на принадлежность ко властным кругам, хоть не всегда это правда; он любил золотую середину, нашел ее сам и не отклонялся уже двенадцать лет. Его визитки были строго черные, без окаёмки, длиннее обычного и с еле заметными скруглениями. Текста было четыре строчки: три выдавлены мелким шрифтом и серым, но не скучным цветом, и одна крупными ярко-белыми буквами без намека на блеск. В первой строке: "господин"; других официальных обращений к себе он не признавал. Во второй: белым, крупно "Элеш Маслов" с двумя вежливыми ударными точками под "Э" и "а", чтобы не путали и сразу запоминали правильно. Второе имя, Михаил, данное дедом, он не указывал и никому не говорил, потому что полагал его неподходящим к фамилии. В третьей строке: "(склоняю)", потому что его коробил предлог принадлежности "дэ", любимый северянами в собственных именах и, как видим, навязанный уже по всему миру, где применяют славянские языки. И справедливо коробил: нам он тоже не нравится, но мы с ужасом прозреваем, что этот предлог, откуда-то за грехи наши свалившийся нам на голову, захватит абсолютно всех, но, надеемся, не раньше, чем уйдем в лучший мир и мы, и наш герой. Наконец, в четвертой строке было написано просто: "следователь". Действительно, зачем больше? Достойная профессия не требует разъяснений.

Визитный футляр был московской работы, точнее калужской, и совсем тонким: Элеш брал только пять визиток на день, не больше. Футляр был черного цвета и на обеих сторонах имел гравировку с гербами Москвы и России: Элеш мнил себя патриотом, где-то даже консерватором, и любил ненавязчиво показать это перед северянами. Все его визитки были зарегистрированы, и найти Элеша не составляло труда: лишь помаши карточкой перед любым гаджетом.

Проверив футляр и положив его в нагрудный карман, он еще раз подошел к жене, тронул ее за плечи и, не сказав больше ни слова, вышел в гостиную, которую пристально осмотрел на случай, если вернется с гостями. Оттуда он прошел на кухню, где привел в порядок дыхание и проверил запасы. Гостиную и кухню они совмещали в