Безумный день господина Маслова - Иван Олейников

— А вы сами, как андроид, что у вас? — спросил он.

Ее не смутил ни взгляд, ни вопрос.

— Как андроид… Моя память расшифрована сорок лет назад. За мной, к сожалению, есть жертва. Я устроила поджог, и в том пожаре погибла старушка, — с этими словами Венна сделала скорбное лицо.

— Как быстро вас обезвредили? — спросил Элеш, по привычке и незаметно для себя входя в роль следователя, хоть это было не к месту.

— Быстро, на выходе из города. Я работала в Красноярске, и там была сильная паника.

— Куда вы хотели бежать?

— В Африку. Предупреждая ваш вопрос: да, в Японию ближе, но тогда я уже знала про Японию. Вы знаете, что там случилось?

— Конечно. У меня по истории высший балл.

— Жуткое дело, — вздохнула Венна и этим вздохом сбила следственный пыл гостя.

Он понял, что, действительно, немного взял лишнего, допрашивая второида, который ничем ему не обязан. Чтобы сгладить неловкость, он решил поговорить с оператором.

— А вы, как оператор, как относитесь… к подопечной? — спросил он, сделав рукой неопределенный жест.

— Давно привыкла, — улыбнулась Венна. — Я с ней больше десяти лет, и только с ней. То, что она убила человека… Знаете, в моем возрасте выбирать не приходится. Мне девяносто три, живу одна, чистого андроида не дадут, а прозябать в старческой скуке не хочется.

— О, значит вы застали Второй Сбой?

— Да, но я ничего такого не видела. Родители не выпускали нас с братом из дома, и это всё. Никто ничего не понимал, просто ждали. Нас не коснулось. Потом видели вдалеке пожары, но у нас в районе ничего не горело.

— Где вы жили?

— Тоже в Красноярске. И до сих пор живу там, в том же доме.

— Как интересно, — сказал Элеш.

Через минуту они пошли дальше, поднялись на несколько этажей, им снова стали попадаться люди, уже явно не туристы. Венна остановилась в светлом коридоре с растениями и пустыми птичьими клетками, только в одной сидел крупный белый попугай, который не обратил на вошедших никакого внимания, потому что самозабвенно бился клювом в зеркальце, подвешенное на двух цепочках. В коридоре было две двери, на ближней висела табличка:

Товарищ Виктор Юмин

Критика и исключения

Вторая, дальняя дверь была без вывески, но высокая и вычурно оформленная, будто ее украли с первого этажа, из зала "Древний Египет" и поставили сюда поперек общему стилю помещения. Венна предложила Элешу кресло, сказала: "Я сейчас", — подошла к двери Юмина, сделала какое-то странное движение всем телом, как тренированная лошадь перед забегом, и вошла в темный кабинет. Элеш заметил необычное движение вторицы и даже понял его, но отнюдь не удивился, ибо видел за свою карьеру всякое и пропаганду о второидах воспринимал как нудный фон, необходимый для воспитания юношества.

"Неплохо, — оставшись в одиночестве, подумал Элеш о заявляемых вывеской занятиях Юмина. — Критиковать и исключать. Я бы тоже занялся". И он начал представлять, как бы его приняли в фонд на такую должность. Воистину, он был бы в ней чертовски хорош, и, когда к нему приводили бы таких как он, он бы страстно изучал биографию кандидата, его образование, смотрел бы в глаза, щурился, делал цокающие паузы и потом, вежливо улыбаясь и подбирая ласковые слова, объяснял бы краснеющему бедолаге, что тот недостоин даже в километре пройти от такой великой организации как "Лучик тепла", а придя домой, спал бы сладко и ни секунды не думал о чужих поломанных судьбах.

— Не шурши! — услышал он сзади.

Элеш повернул голову и посмотрел на попугая, совет не шуршать шел от него. Элеш не знал, что попугаи могут так чисто говорить и сперва засомневался, что говорит именно он, поэтому еще раз огляделся.

— Тихо будь! — дал попугай еще один мудрый совет, при этом его хохолок поднялся как антенна, показывая, что здесь всё слышат, а может, как знать, читают мысли посетителей.

Пару минут Элеш просидел в одиночестве, развлекаемый советами мудрого попугая и его нейтральным, как у всех птиц, взглядом. Он уже хотел достать планшет, решив, что с ним начали играть в "забыли, пусть поморозится", но тут из темного кабинета вышла Венна и, что странно, не пригласила гостя войти, а закрыла дверь.

— Товарищ Юмин не может принять вас и просит извинить. У него критический порыв. Я предлагаю вам встретиться с господином дэ Дон, — Венна показала в конец коридора, на "украденную" дверь. — Он сейчас придет. А вот, кстати, и он!

В другом конце коридора появился низкий лысоватый человек неопределенного возраста — то есть старик, ведь только глуповатые старики и осторожные наркоманы бывают обладателями неопределенного возраста. Дальше Венна повела себя странно. По мере приближения господина дэ Дон она, не сводя с него глаз, медленно попятилась к двери Юмина как черепашонок в родную ямку. Она отвела руку за спину, повернула ручку, плавно заскользила в кабинет и, когда старичок приблизился, исчезла внутри и закрыла дверь. Элеша удивило такое поведение прислуги: никогда раньше ни в каком заведении он этого не встречал. Видимо, в "Лучике" была своя атмосфера и более свободные отношения между сотрудниками и второидами, чем он мог подозревать даже с высоты своего опыта. Теперь они стояли рядом с подошедшим господином дэ Дон и смотрели на так невежливо закрытую дверь, за которой происходил критический порыв, что бы это ни значило. Наконец старичок резко повернулся к Элешу и посмотрел на него с вопросительной улыбкой именинника, ожидающего богатого подарка. Элеш спохватился, вынул визитку и подал ее двумя руками с поклоном головы.

— Ах, да! Да же, господи! — воскликнул обрадованный старичок, ознакомившись с карточкой. — Господин Маслов, конечно! Очень ждали, вы не поверите, очень ждали. Прошу ко мне! Так ждали!

Элеш понял, что дэ Дон над ним насмехается и, видимо, от слабоумия уже не умеет общаться по-другому, однако он взял себя в руки, надел на лицо вежливо-отстраненную улыбку, разработанную для таких случаев, и вслед за старичком вошел в вычурную дверь.

Кабинет, мягко говоря, превзошел ожидания гостя. Он был настолько огромен по площади и высоте, что скорее напоминал заброшенный спортивный зал, который оккупировали пациенты сумасшедшего дома, сбежавшие от попечения докторов. Зал был заставлен самыми разными и не подходящими друг другу предметами: большой помост, криво сколоченный из настоящих досок, на помосте разбросаны старые музыкальные инструменты, как видно, разломанные, впереди стойка с микрофоном в старинном стиле; рядом с помостом поваленный набок медицинский бокс, очевидно раскуроченный намеренно; ведра с водой; длинный пыльный стол с окаменевшей едой; полуживые цветы в