Большая армянская свадьба - Эмилия Прыткина

Дома отец первым делом вступил в сговор с Петром Семеновичем. И пока дед развлекал дочь, рассказывая ей о каких-то генах, а жена его тыкала пальцем в книжень, в которой было написано, что такие дети рождаются раз в сто лет и, согласно индейским поверьям, назначаются вождями, ибо несут на себе печать божественного происхождения, папа на цыпочках прокрался в спальню, развернул пеленки… А потом тяжко вздохнул и пустил скупую мужскую слезу. Неизвестно, что его огорчило больше: тот факт, что у него родилась волосатая девочка с густыми черными бровями, или осознание того, что от похода в ресторан с шумной толпой друзей ему не отвертеться никак, разве что подменить младенца.

Несмотря на мольбы жены, угрозы развестись и покончить жизнь самоубийством, отец назвал дочь Арусяк – в честь своей матери. Арусяк Петровна Мурадян. К превеликой радости Аннушки, кисточки на ушах и волосы на спине выпали спустя месяц. Но проблема оволосения ребенка не перестала заботить родителей, то и дело внимательно рассматривавших дочь на предмет появления растительности на ушах и спине.

От папы Арусяк унаследовала три вещи: густые брови, черные как смоль волосы и гордость славного кавказского рода – длинный армянский нос. В свое время Петр Мурадян, как и многие армяне, отправился в Россию на заработки. Город Харьков, куда он прибыл с оранжевым кожаным чемоданом, находился на Украине и не имел к России никакого отношения, но это никого не волновало: все, что находилось за пределами Армении, армяне традиционно называли Русастаном. Приехав в Харьков с тремя закадычными друзьями, Петр Мурадян сошел с поезда и отправился искать работу. В поезде Петр Мурадян, слыхавший, что русские женщины более общительны, познакомился с красавицей Аннушкой, которая ехала в Харьков из Ахтырки с полной корзиной огромных спелых яблок, чтобы поступать в пищевой техникум. Петр Мурадян как настоящий джентльмен предложил донести корзину до дома. Аннушка не отказалась: во-первых, корзина была действительно тяжелой, а во-вторых, уж очень любезен и красив был молодой черноволосый кавказец с русским именем Петя.

В техникум Аннушка, естественно, не поступила, поскольку все время до первого вступительного экзамена провела в Парке культуры и отдыха имени Горького, на лавочке в глубине аллеи, где щедрый Петя угощал Аннушку лимонадом, сладкой ватой, мороженым и пел дифирамбы. Аннушка слушала, и душа ее переполнялась чувствами, которые к моменту сдачи экзамена захватили ее настолько, что она не смогла толком ответить ни на один вопрос экзаменационного билета. Будучи девушкой смекалистой, Аннушка сразу сообразила, что возвращаться в Ахтырку, чтобы всю жизнь просидеть на папиной птицеферме в окружении курочек и петушков, ей нет никакого резона, тем более что роман с Петей был в самом разгаре. И тогда Аннушка взяла милого за шкирку и потащила его в Ахтырку знакомить с родителями. Милый почесал голову и подумал, что лучше уж жениться на красивой пышногрудой Аннушке, к которой он испытывал самые нежные чувства и которая, кроме любви, не требовала взамен ничего или почти ничего, чем копить деньги, возвращаться в Ереван и просить руки кривозубой и вредной соседской дочери Лилит, с которой его обручили еще в детстве.

Молодые сели в автобус, предварительно прикупив для грозного отца невесты пять литров хорошей водки. Отец невесты в ожидании приезда дочери собрал гостей, не зная, что Аннушка никуда не поступила и приготовила им такой сюрприз. Петр Семенович не смог вымолвить ни слова, когда дочь, зардевшись и потупив взор, представила ему жениха. Тот подготовился к встрече с будущими родственниками основательно и позаимствовал у закадычных друзей предметы туалета, жизненно необходимые настоящему мужчине, дабы произвести впечатление на окружающих: у одного друга – костюм, у другого – галстук в горошек и рубашку, а у третьего – моднющие оранжевые носки и лакированные туфли. В таком презентабельном виде он и предстал перед отцом невесты и дорогими гостями.

– Цыган, – прошипела на ухо Петру Семеновичу соседка баба Люся, хрумкая соленым огурцом.

– Барон небось! Ишь как вырядился! – вставил муж бабы Люси.

– А носки-то, носки-то… – закачала головой баба Люся.

Петр Семенович побелел и призадумался. Выход был один: сделать из незваного гостя котлету, а дочь запереть в курятнике на ферме и не выпускать, пока она не одумается или не смирится.

– Что скажешь, мать? – обратился он к жене Людмиле Афанасьевне.

– А шо говорить? Видный мужик! Сразу видно, что не из бедных! А цыганы – они не только в повозках живут и гаданием промышляют, они еще и много чем ворочают, такими делами ворочают… – Людмила Афанасьевна пугливо оглянулась.

– Э-эх… – Петр Семенович с грустью посмотрел на дочь, будущего зятя и снова призадумался, пытаясь сообразить, чем же таким ворочает этот парень.

Тем временем Аннушка, красная как помидор и взмокшая от волнения так, как будто она двое суток разгружала вагоны, кусала губы и, глупо улыбаясь, смотрела на родителей, ожидая их решения.

Петя стоял рядом, переступал с ноги на ногу и думал об одном: как бы поскорее смыться обратно в Харьков и снять проклятые туфли, которые немилосердно жали.

Петр Семенович смотрел на будущего зятя взглядом профессионального птичника, который сразу видит, стоит ли петушок того, чтобы его растить, или он годится только на бульон с потрошками.

– Петя приехал из Еревана, он армянин. – Аннушка опустила голову еще ниже и украдкой посмотрела на отца.

– Слава тебе господи, хоть не цыган, – перекрестился Петр Семенович и махнул рукой, предлагая жениху присесть.

Петя робко примостился на краешке стула, вытянул ноги и незаметно снял туфли. Через три часа и три литра выпитой водки будущий зять с будущим тестем побратались настолько, что побежали на птицеферму смотреть чудо-цыплят гигантских размеров, которые вылупились неделю назад благодаря новому методу кормления курочек, разработанному самим директором. Петя, на радостях напившийся до чертиков, выскочил из за стола и побежал за отцом невесты без туфель. Когда же они вернулись обратно, туфель под столом не оказалось – муж бабы Люси умыкнул их и впоследствии сплавил внуку в деревню.

На следующее утро молодые уехали в Харьков, а еще через месяц поженились и перебрались в новую двухкомнатную квартиру, которую щедрый тесть подарил молодоженам на свадьбу.

О том, что Петю на самом деле зовут Погос, Аннушка узнала только тогда, когда они с Петей пошли в загс подавать заявление, где жених был вынужден предъявить паспорт, доселе тщательно скрываемый.

– Это старинное армянское имя, – вздохнул он, заполняя графу «ФИО».

В ответ Аннушка скроила такую мину, что Пете-Погосу и без слов стало понятно: имя придется сменить. Спустя полгода он стал Петром Мурадяном.

Обзаведясь семьей, Петр Мурадян столкнулся с проблемой, о которой даже не подозревал, когда стоял в загсе и, переполняемый самыми прекрасными чувствами, ставил свою подпись в журнале регистрации бракосочетаний. Случайных заработков, которыми он перебивался, хватало только на самое необходимое, а именно: на апельсины, которые тоннами поглощала любимая супруга, носившая под сердцем их первенца.