Всё зелёное - Ида Мартин
Шрифт:
Интервал:
— Мой.
— А волк тоже ваш?
— Нет, волк приблудный.
— Чего это я приблудный? — возмутился Волк. — Я же дикий! Где вы видели ручного волка?
Кролик усадил Славу к себе на колени, но вместо того, чтобы смотреть в камеру, мальчик попытался ткнуть ему пальцем в глаз. Амелин вовремя отдёрнулся.
— Ты правда кролик?
— Конечно.
— Любишь морковку?
— Я люблю яблоки.
— Мам, дай яблоко, — потребовал Слава.
Женщина полезла в сумку.
— Я сейчас не голодный, — признался Кролик.
— Мам, дай яблоко!
— Ты же слышал, кролик сказал, что он не хочет кушать.
— Дай яблоко… — мальчик оказался упёртый.
Мама со вздохом протянула ему яблоко.
— На. Ешь, — Слава ткнул его в маску. — Я хочу посмотреть.
— Давай мне, — предложил волк. — Я съем.
— Нет, — отрезал мальчик. — Волки яблоки не едят.
И с ещё большей силой стал пихать яблоко в резиновую кроличью морду.
— Ешь!
Осторожно заведя руку ему за спину, Кролик принялся щекотать мальчишку и пока тот, извиваясь, визгливо хохотал, второй рукой аккуратно забрал яблоко и передал мне.
Перестав дёргаться, Славик тут же заметил пропажу.
— А где яблоко?
— Я его съел.
— Как съел?
— Ну ты же хотел, чтобы я его съел?
Мальчик схватил его руку, Кролик показал пустую ладонь, но настырный ребенок полез проверять и вторую руку.
— А ты какие-нибудь стихи про кроликов знаешь? — спросил Амелин.
— Зайку бросила хозяйка… — подсказала мама.
— Под дождем остался зайка… — продолжил мальчик.
Женщина взглянула в окно и воскликнула:
— Боже мой, Слава, наша станция, — подхватила сына под мышки и утащила на выход, а яблоко осталось у меня.
Только они скрылись, как с соседних кресел к нам перебралась расфуфыренная женщина лет тридцати и тихим, заговорщицким голосом произнесла:
— Ребят, а можно я тоже вас пофотографирую? Мне в Фейсбук пост писать нужно, а в голове ни одной мысли. А так, ваши фотографии размещу и подпишу, что в электричках весело ездить. Только сядьте рядом.
— Сто рублей, — нагло заявил Лёха.
Она согласилась.
Я собиралась пересесть, чтобы не портить им кадр. Но женщина попросила остаться. Потому что из-за красных волос я похожа на Красную шапочку и очень гармонично с смотрюсь рядом с Волком.
Над Красной шапочкой Лёха так долго угарал, что привлёк внимание всего вагона.
Возле нас нарисовались три малолетние девчонки в коротких юбках с ярко накрашенными губами. Одна из них прямиком плюхнулась Кролику на коленки, а вторая приткнулась к Волку.
— Можешь отойти? — довольно невежливо сказала мне третья, собираясь фотографировать подруг.
Однако ответить я ничего не успела.
Дико взвыв и прорычав: «Вам сколько лет?», Волк принялся судорожно отпихивать девчонок от себя, точно заразу.
— Идите нафиг. Отвалите.
Девчонки сначала возмутились, почему ребенку можно, а им нет, но потом стали хихикать и ещё больше насели на Лёху.
В итоге одна дотянулась до ушей волка и сорвала маску.
Перед ними предстал взмокший, разрумянившийся и симпатичный, как никогда, Лёха. Синие глаза сияли. Щёки пылали. Длинный зарубцевавшийся шрам на левой щеке покраснел и придавал его смазливой физиономии оттенок брутальности.
Девчонки оторопели и смутились. Вредное, хулиганское выражение на их лицах сменилось кокетливыми улыбочками.
— Отдай, — Лёха протянул руку.
Девчонка с маской в руке отмерла и попятилась.
— Это ты свой шрам под ней прячешь?
— Это чтобы ты не ослепла от моей красоты. Быстро отдала!
— Неа.
Лёха рывком привстал. Девчонки шарахнулись назад, и та, что с маской, перекинула её своей подруге.
— Вы чё, оборзели?
Лёха вскочил и кинулся за ними по проходу. Послышался радостный визг и шум.
Мы с Кроликом поднялись посмотреть. Народ в вагоне со смехом наблюдал за происходящим.
Одна из бывших Лёхиных подружек с обиды написала на него заявление в полицию, обвинив в домогательстве, и хотя потом очень быстро заявление это забрала, потому что оно было липовое, Лёху всё равно долго песочили, угрожали статьёй и запретили приближаться к несовершеннолетним девушкам в принципе.
Он загнал одну из них на сиденье, навис и уже собирался отнять маску, как вдруг, резко отшатнувшись, крикнул нам:
— Заберите у неё маску. Мне нельзя, а то посадят.
— Давай, я, — отозвался Амелин так, словно кроме нас вокруг никого не было. — У меня справка из психдиспансера, мне ничего не будет.
В вагоне повисла тишина. Смех прекратился. Опасаясь, что Амелин подойдёт к ней, девчонка сама протянула Лёхе маску.
Больше до Москвы нас никто не беспокоил.
Пока мы шли до электрички, пока ехали на ней, мне казалось, что самое главное — вернуться домой, и тогда всё будет хорошо. Но уже в метро в битком набитом вагоне на Кольцевой, я вдруг осознала, что после трёх недель вместе в деревне, после всего, что там произошло, пара районов между нами теперь превратятся в огромное расстояние.
— Ты чего? — Амелин заглянул в лицо. — Тебе больно? На ногу кто-то наступил?
Он поискал глазами возможного обидчика.
Мои руки за его спиной ещё крепче сжались в замок.
— Давай зайдём, где-нибудь поедим?
— А как же спать?
— Может, не будем спать?
— Как, вообще?
— Ну, пока что.
— А что будем делать?
— Погуляем.
— После бессонной ночи, пяти километров пёхом и электрички? Да и мышцы болят, — он распрямил плечи, потягиваясь. — Особенно под рёбрами.
— Может, тебе к врачу?
— Да нет. Два-три дня отлежусь и всё. Это же просто растяжение.
— А поехали сразу к тебе?
— У меня там соседи. Забыла?
— Они соседи по квартире, а не по комнате.
— Думаешь, Артём стучится? Это же его квартира. Я там просто сплю. Я тебе говорил.
Но я знала, что Артём уехал и в квартире никого не было.
— Всё ясно.
— Можешь прямо сказать, что тебя беспокоит?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!