Пограничные были - Павел Иванович Петунин

Ивановна тоже. Таких ветеранов у нас — ты один да женка твоя. Большой будет спрос на вас!

Никита Васильевич вздохнул, по привычке осторожненько почесал седину за ухом.

— Пожалуй, что так, не засидимся мы с Валентиной дома. Ох, не засидимся, Иван Кузьмич!

В Горской комендатуре только они трое — комендант подполковник Козлов, начальник соседней заставы майор Зимин да прапорщик Васильев, люди немолодые и все трое фронтовики, называли друг друга по имени-отчеству. Понятно, когда обстановка была не совсем официальная...

Начальник здешней заставы лейтенант Никулин, занятый составлением плана охраны и, казалось, начисто отключившийся от всего окружающего, вроде не слушал, о чем тут говорили. Оказывается, слышал.

— Вы бы, товарищ подполковник, спросили нашего старшину, сколько раз он выступал на заставе перед личным составом с ветеранскими своими воспоминаниями, — хмуро пробасил лейтенант Никулин.

— А чего спрашивать? Ни разу не выступил, кроме как в сушилке на перекурах беседовал, когда придется к слову, — сразу же отозвался Никита Васильевич. — Чего это я ни с того ни с сего начну своим прошлым бахвалиться? Не велика шишка на ровном месте — прапорщик всего-навсего.

— Вот так у нас! — Лейтенант Никулин сердито ткнул пальцем в сторону Никиты Васильевича. — И мы приглашаем к себе ветеранов со стороны, людей издалека вытягиваем. При собственном-то своем ветеране!

Никулин, покусывая карандаш, опять углубился в свои многотрудные расчеты: мало того, что людей на заставе было в обрез, но, назначая солдат и сержантов в парные наряды, надо еще учитывать и совместимость характеров...

— Как насчет самоварчика, Иван Кузьмич? — спросил коменданта Никита Васильевич.

— Обязательное дело. Намекни Валентине Ивановне. После боевого расчета мы и закатимся к вам. У самовара-то и вспомнить кое-что можно... Да‑а, только здесь и попьешь настоящего чаю. На остальных заставах молодежь кругом, в чае — ни бум-бум, кофе у них в ходу растворимый. А разве это напиток для людей солидного возраста?

Хозяева вдвоем поставили на середину стола огромный самовар, и в доме стало по-деревенски уютно, будто оказался ты где-то в глубинке России, а не на самом-то краешке родной земли...

И не верилось, что ты на границе. Но она все время напоминала о себе. То и дело раздавались телефонные звонки, чаще всего вызывали коменданта: то сообщали с какой-то заставы о сигналах тревоги, а через некоторое время докладывали о причинах этих сигналов — тревожная группа обнаружила следы медведя; то начальник другой заставы просил разрешить выехать завтра солдату в штаб отряда — приехали родители навестить; то докладывали о поломке грузовой машины, которую срочно надо отправить в ремонт... Жизнь шла своим чередом.

Своим чередом текла и беседа. Васильевы рассказали мне о майоре Викторе Поликарпове.

Отец Поликарпова в далекие двадцатые годы служил в этом отряде, а Великую Отечественную войну встретил на Западной границе. Там и сложил свою голову в самые первые дни войны.

— Вите тогда было лет двенадцать-тринадцать, — рассказывала Валентина Ивановна. — Были у него две сестры постарше, но тоже несовершеннолетние, погодки. Когда эвакуировались, эшелон попал под вражескую бомбежку. Мать и сестры погибли, а Витя чудом уцелел в этой мясорубке. Господи, и чего только не натерпелся потом парнишка-сирота! В партизанском отряде побыл какое-то время, потом его на Большую землю переправили. А как стал совершеннолетним, поступил в пограничное училище, решил идти по стопам погибшего отца. Вышло-то не совсем по стопам отца — политработником стал. Попросился, чтобы направили туда, где прошла пограничная молодость отца. Вот и оказался у нас в отряде... Грамотный был человек, душевный, честный и смелый. И служба у Вити шла хорошо. На заставе послужил года два, не больше, в отряд забрали — комсомольскими делами занимался, потом заместителем начальника политотдела назначили. Ведь это он первым затеял историю отряда писать. Дело-то, наверное, хлопотное, как я понимаю. Сказала ему как-то про это, а он рассмеялся: «Да ведь жить веселее, Ивановна, когда хлопотно и дела много — человеком себя чувствуешь!» Вот такой он был. Да, был. И погиб. И когда ведь погиб? В самое-то мирное время — через двадцать лет после войны.

Рассказывала это Валентина Ивановна и шмыгала носом, а под конец рассказа совсем расстроилась и расплакалась...

...Предсказание коменданта участка насчет того, что Васильевы теперь, накануне юбилея отряда, не очень-то засидятся на своей заставе, сбылось в самом скором времени. В политотделе для них специально разработали график выступлений. Васильевы должны были побывать на всех заставах, начиная с правого фланга. График этот и для меня стал своеобразным планом поездок.

И вот они сидят передо мной в светлом вагоне местного четырехвагонного дизель-поезда. Сидят торжественно натянутые и немножечко сконфуженные, — чувствуют на себе любопытные взгляды пассажиров, которые не таясь разглядывают их ордена и медали. А разглядывать есть что: у Валентины Ивановны — орден Красной Звезды, медали «За боевые заслуги», «За отличие в охране государственной границы СССР» и шесть других медалей; у Никиты Васильевича «иконостас» на груди еще солиднее — ордена Отечественной войны обеих степеней, Красной Звезды и не менее десятка медалей.

На поездки по заставам ушло больше двух месяцев. Надолго Васильевы отлучаться не могли, уедут на сутки-двое и возвращаются домой: встречи, понятно, дело важное и нужное, но никто не освобождал и не мог освободить Никиту Васильевича от хлопотливых старшинских обязанностей, да и у Валентины Ивановны немало было дел по дому.

На каждой заставе они рассказывали что-то новое, повторялись редко. О себе говорили только тогда, когда очень уж начинали донимать их вопросами молодые и любознательные слушатели.

Они рассказывали, а я записывал тайком, чтоб не смущать их. Так мало-помалу и складывались эти пограничные были — рассказы о тех, кто делами и подвигами своими создавал славную историю отряда.

НА ЛЕВОМ ФЛАНГЕ

1. Пришла ориентировка

До субботы оставалось еще три дня, но Никита Васильевич уже был занят банными хлопотами — со своим помощником Геной Харитоновым раскладывал по отделениям постельное и прочее белье.

Можно, конечно, и так отсчитать — сколько душ в отделении, столько и пар белья отложить, но вдруг и при этом механическом отсчете попадут во второе отделение малые размеры, и получится конфуз, со всякими шуточками и подковырочками солдат.