Убивать осознанно - Карстен Дюсс

Я получил большой офис, дизайнерский письменный стол и пятизначную сумму в месяц на содержание семьи: своей сказочной дочурки, сногсшибательной жены и себя.

Хорошо, немалая часть моих доходов – четырехзначная сумма – уходила на ипотечные платежи за дом. Дом, где жила моя сказочная дочурка, которую я практически не видел по причине постоянной занятости. Жила под присмотром любящей матери, с которой я при каждой встрече только и делал, что ругался. Я вступал в перепалки, потому что был раздражен на работе, о которой ничего не мог рассказать жене, так как она ее ненавидела, а она – потому что была вынуждена целыми днями сидеть с нашей малышкой, из-за чего ей пришлось бросить серьезнейшую работу руководителя отдела в страховой компании. Если сравнивать нашу любовь с нежным цветком, то при пересадке в большой семейный горшок мы ее явно недостаточно холили и лелеяли. Короче говоря, дела у нас шли, как и у многих благополучных молодых семей, дерьмово.

Чтобы совмещать работу и семью – и поскольку из нас двоих я единственный обладал и тем и другим, – моя жена определила, что именно я должен поработать над собой. Она отправила меня к тренеру по осознанности. Который не открывал дверь. Придурок. Напряжение в шейном отделе нарастало, при каждом повороте головы внутри что-то тихо щелкало.

Я снова позвонил в тяжелую деревянную дверь. Кажется, ее недавно покрыли прозрачным лаком. Во всяком случае, судя по запаху.

Наконец дверь открыли. На пороге стоял мужчина с таким видом, будто он давно притаился за дверью и только и ждал второго звонка. Он был на несколько лет старше меня, слегка за пятьдесят.

– Мы договаривались на восемь часов вечера, – сказал он просто, потом развернулся и без единого слова прошел по пустому коридору. Я последовал за ним в скудно обставленный кабинет с рассеянным освещением.

Мужчина производил впечатление аскета. Жилистый, ни грамма жира. При такой конституции не страшны никакие торты со взбитыми сливками, даже если их вводить подкожно. Внешне он выглядел ухоженным. На нем были выцветшие джинсы, вязаный шерстяной жакет поверх скромной белой хлопчатобумажной рубашки и шлепанцы на босу ногу. Никаких часов. Никаких украшений.

Бо́льший контраст и представить себе сложно. На мне был темно-синий костюм, сшитый на заказ, белая рубашка с запонками, серебристо-голубой галстук с алмазной булавкой, часы фирмы «Брайтлинг», обручальное кольцо, черные носки, туфли-будапештеры[2]. Количество предметов одежды на мне превышало количество предметов мебели в его кабинете. Два кресла, стол. Полка с книгами и приставной столик с напитками.

– Да, простите. Пробки.

Мне захотелось свалить сию же минуту, хотя бы потому, что он не поздоровался со мной. Упреки за опоздания, связанные с работой, я мог бесплатно получить и от своей жены. Однако, чтобы пережить стресс, который Катарина устроила бы мне, узнав о том, что я не только опоздал на тренинг, но тут же и ушел, обиженный, мне понадобились бы еще два тренера по релаксации вдогонку.

– У меня было короткое судебное заседание по работе. Ограбление с нанесением тяжких телесных повреждений. Я не мог так просто…

Почему, вообще, мне все время приходилось говорить? Он тут хозяин. Может, ему стоит хотя бы стул мне предложить? Или сказать что-нибудь? Однако этот тип просто смотрел на меня. Примерно так, как смотрит моя дочка, когда видит в лесу жука. Вот только если жук инстинктивно цепенеет от страха, когда за ним наблюдает представитель неизвестного вида, то во мне просыпается рефлекс болтливости.

– Мы могли бы ускорить сеанс… за те же деньги, – попытался я вновь завязать нескладывающийся диалог.

– Дорога не станет короче, если по ней бежать, – услышал я в ответ.

Я прочитал немало глубокомысленных изречений на кофейных чашках своей секретарши. А высказывание этого типа не оправдал бы даже очень хороший кофе. Отвратительное начало.

– Садитесь же. Хотите чая?

Ну наконец-то. Я сел в кресло. Оно выглядело так, будто выиграло приз за лучший дизайн в семидесятые годы прошлого века, и состояло из одной-единственной хромовой трубы, которую обтянули грубой коричневой вельветовой тканью. Кресло оказалось на удивление удобным.

– А эспрессо у вас есть?

– Зеленый чай подойдет?

Тренер, проигнорировав мою просьбу об эспрессо, уже наливал мне чай из стеклянного чайника. По матовому оттенку стекла было ясно, что чайник использовали в течение многих лет ежедневно.

– Пожалуйста. Не горячий.

– Честно говоря, я даже не знаю, зачем я тут… – начал было я.

Я судорожно сжал чашку. В надежде, что меня прервут. Но нет. Моя нескладная неоконченная фраза повисла в воздухе. Где встретилась с открытым взглядом моего визави. Только убедившись, что я не собираюсь ее продолжать, тренер сделал глоток чая.

– Я знаю вас уже тридцать минут и думаю, что вы могли бы многому тут научиться.

– Вы не можете знать меня уже тридцать минут. Я же только что пришел, минуты три назад, – остроумно заметил я.

Тренер ответил мне с вызывающей мягкостью:

– Вы могли бы быть тут уже тридцать минут. Первые двадцать пять минут вы явно занимались чем-то другим. Потом три минуты стояли под дверью и размышляли, стоит ли звонить второй раз. Верно?

– Как вы…

– Когда же вы наконец решились позвонить и войти, мне хватило трех минут, проведенных вами в моем доме, чтобы узнать, что вы не считаете себя обязанным исполнять договоренности, касающиеся исключительно вас, что вы расставляете приоритеты исключительно исходя из внешних обстоятельств, что вы считаете необходимым оправдываться перед совершенно незнакомым вам человеком, что вы не переносите молчания, что вы не в состоянии интуитивно понять ситуацию, отклоняющуюся от привычных норм, и что вы целиком и полностью в плену своих привычек. Как вы себя чувствуете?

Ого. Этот тип был прав во всем.

– Если вы сейчас заявите, что именно по этим причинам не хотите заняться со мной сексом, то я почувствую себя в точности как дома! – выпалил я.

Тренер сделал еще один глоток зеленого чая, поперхнулся, закашлялся и в довершение всего от души рассмеялся. Затем, справившись с кашлем и смехом, он протянул мне руку:

– Йошка Брайтнер. Рад, что вы пришли.

– Бьорн Димель, взаимно.

Лед был сломан.

– Итак, зачем же вы пришли? – поинтересовался Йошка Брайтнер.

Я задумался. В голову пришли тысячи разных причин. И снова испарились. Я предположил, что по отношению к тренеру по осознанности нужно проявлять некоторую открытость. Господин Брайтнер стал мне вполне симпатичен после его приступа смеха. Но я был еще совершенно не готов вот так, ни с того ни с сего выкладывать ему подробности своей личной жизни. Господин Брайтнер заметил мое внутреннее замешательство.