Двойное отцовство - Таня Володина

Я упёрлась ему в грудь, отталкивая, но внутри всё вспыхнуло от желания. Он говорил правду. Я буду кричать, стонать и извиваться от наслаждения, если позволю ему прикоснуться ко мне. Но злость за то, что он предпочёл собственную руку любимой женщине, лишь бы не заниматься незащищённым сексом, ещё не прошла.

— Нет, — ответила я как можно твёрже. — Или мы трахаемся без презерватива, или не трахаемся вообще!

Я не собиралась этого говорить, само вырвалось! Макс нахмурился:

— Это ультиматум?

— Да.

— Ольга, это очень жёсткая постановка вопроса, — сказал он серьёзным тоном. — Ты ведёшь себя деструктивно. Так дела не решаются.

— Это не дела! — вырвалось у меня. — Это мой шанс родить ребёнка до тридцати лет!

Телефон, лежавший на столе, снова пиликнул. Мы оба на него взглянули и прочитали всплывшее сообщение:

«Да, с мужем тебе повезло!».

***

Макс сказал:

— Позавтракаю в офисе, любимая, — и ушёл из дома, не вступая в обсуждение моего детородного возраста.

Омлет, который я для нас приготовила, остывал на плите. Настроение понизилось до отметки «ноль». Самое противное, что я не собиралась ссориться с мужем и во многом была с ним согласна: такие дела не решаются истериками и ультиматумами. Но как справиться с эмоциями? На улице взгляд выхватывал малышей, и сердце замирало от желания схватить их и прижать к груди.

До свадьбы Макс не был маньяком предохранения. Бывали случаи, когда мы рисковали и полагались на его реакцию: успеет он вытащить вовремя или нет? К счастью, он успевал, и осечек ни разу не было. Но после свадьбы Макс перестал рисковать.

Мы познакомились на выставке скандального фотографа: чёрно-белые фотографии подростков, неявная эротичность, но очевидные намёки в названиях — «Дочь моей жены», «Младший сын друга» и тому подобное. Позже выставку закрыли по требованию общественности, но в свои двадцать два года я получила наглядный урок, как талантливый, но беспринципный фотограф может манипулировать эмоциями зрителей. Я поклялась, что никогда не упаду так низко, чтобы заниматься провокацией и манипуляцией. Я мечтала делать честные снимки.

Макс стоял недалеко от меня. Он рассматривал фотографию девочки в купальных трусах, и внезапно сказал с отвращением:

— Ну и гадость!

— Как вы можете так говорить, молодой человек? — обратилась к нему женщина с тонкими губами и злыми глазами. — Это же искусство! Если вам противно смотреть на фотографию ребёнка — значит, это с вами что-то не так!

— Тогда и со мной что-то не так, — не удержалась я. — И я даже знаю что.

— Что? — заинтересованно обернулся Макс.

— Встроенный противоударный детектор дерьма.

Карие глаза блеснули:

— Кто это сказал? — спросил он, с лёту распознав цитату.

— Хэмингуэй. Он сказал, что это самый важный дар для писателя, но думаю, к фотографам это тоже относится. Как ко всем творческим людям.

— У этого парня явно детектор сломался, — Макс усмехнулся и кивнул на фотографии. — Хотите кофе? Тут недалеко есть маленькая кофейня, где варят замечательный кофе.

— С удовольствием, — согласилась я.

Мы переспали на втором свидании. И больше не расставались. Я недавно закончила институт, Максу было тридцать и он возглавлял отдел развития в банке своего отца. Нас ждала долгая, счастливая и обеспеченная жизнь без всякого дерьма. Через два года мы поженились — на пике нашей любви. А спустя ещё три года мой обожаемый муж предпочёл дрочить в душе, лишь бы не заниматься сексом без презерватива. Он явно не хотел детей. А я хотела.

Мой детектор дерьма оглушительно пищал.

***

Креативный кластер «Депо» располагался в здании бывшего вагоностроительного завода. Дореволюционный завод закрыли и хотели снести, но активисты его отстояли. Здание из красного кирпича отреставрировали и отдали под креативное арт-пространство. Три этажа «Депо» заполнили мастерские художников, дизайнеров и музыкантов. Здесь проходили концерты, выставки живописи, косплей-фестивали и книжные форумы. Со временем вокруг «Депо» сформировалась своя атмосфера, и квартал, где в позапрошлом веке находилась промзона, превратился в модное место. Жизнь здесь не затихала ни днём, ни ночью.

Я арендовала в «Депо» просторную фотостудию на третьем этаже. Потолки высотой в пять метров и широкие окна обеспечивали необходимый свет. При желании в студии можно было жить: я оборудовала ванную комнату, чтобы модели могли привести себя в порядок до и после съемок, и поставила парочку диванов для отдыха. Кухонный уголок тоже поместился. Когда работаешь с утра до вечера, приятно выпить чашку чая и приготовить нехитрую еду — горячие бутерброды или яичницу с помидорами.

Идя по длинному полутёмному коридору, я заметила, что у дверей студии кто-то сидел на корточках, — какой-то бомж или пьяный музыкант. В «Депо» многие жили. Сначала творческие тусовщики засиживались до утра, дымя сигаретами и распивая вино, потом оставались ночевать в мастерских, а со временем кластер начал походить на общежитие: тут можно было встретить девушек в купальных халатах и с тюрбанами на голове, мужчин с пакетами из продуктового магазина и даже детей на трёхколёсных велосипедах. Администрация закрывала глаза на нарушение режима: в конце концов, тут не офисный центр для клерков, а креативный кластер для творческих людей. Всем известно, что лучшие картины и музыка пишутся ночью. Днём вдохновение спит.

Я остановилась у сидевшего на полу человека. Кажется, он дремал. Его лицо прикрывала бейсболка, пахло от незнакомца дымом костра и немного потом. Я постучала носком сапога по грязному ботинку:

— Эй, товарищ, вы загораживаете проход.

Он дёрнулся и вскочил на ноги, обтирая сонное лицо грязной ладонью. Я запоздало заметила, что на мизинце не хватает одной фаланги. Вот чёрт! Это же моя модель — альпинист Долин! Пиарщица из банка, который заказал фотосъёмку, прислала мне досье на Долина ещё в прошлом месяце. Он потерял фалангу мизинца при восхождении на Эверест пять лет назад. Обморозил руки. Тогда же он потерял жену — Ирину Долину, знаменитую альпинистку. Я внимательно изучила досье, а потом залезла в интернет и прочитала всё, что нашла по этой теме. О трагедии на вершине Эвереста не написал только ленивый.

— Вы Илья Долин?

— Вы Ольга Ольховская?

Мы задали вопросы одновременно и рассмеялись. Он протянул мне руку, и я пожала её. Рукопожатие получилось сухим и неожиданно крепким. Впрочем, я знала, что у альпинистов сильные пальцы.

— Извините, я пришёл слишком рано, — сказал Илья.

— Ничего страшного. Вам повезло, я тоже пришла пораньше. Давно вы меня ждёте?

Он неопределённо пожал плечами.

— Сколько? Час? Или больше? — спросила я, открывая двери.