Его апатия - Чингиз Абдуллаев

Секретарь оставила письмо и ушла, ничего не сказав. Но наглазах у нее были слезы. Дронго несколько раз перечитал письмо. Нужно былоотвечать, но он не знал, что и как ответить на подобное письмо, написанное врасчете на чудо. На душе было тяжело и гадко, словно он был виноват в том, чтообманул ожидания ребенка. Детский почерк, крупные буквы, страницы, вырванные изученической тетрадки. Чем дольше смотрел Дронго на письмо, тем отчетливеепонимал: он обязан ответить. Но что написать?

Так и не найдя ответа на этот вопрос, Дронго заставил себяубрать письмо в ящик стола, взял пиджак и вышел из кабинета. Хотелось пройтисьпо предвечернему Баку, отвлечься от чужого — и такого близкого ему! — горя. Наулице было прохладно, он надел пиджак и зашагал в сторону набережной. Взглянулна часы — около пяти часов пополудни.

Привычка обращать внимание на людей вокруг себя заставилаего насторожиться. Он приметил тень, возникшую за его спиной. Женщина упорнопреследовала Дронго от самого дома, перебежала за ним улицу. Он пошел черезпарк — она семенила следом, стараясь не потерять его из виду, но и не подходя кнему ближе.

«Что это значит?» Дронго нахмурился. Если за ним следят, топочему послали такую дилетантку? Она даже не пытается скрыть свой к немуинтерес. Ни одна спецслужба мира не позволит своей сотруднице столь явнодемонстрировать заинтересованность объектом. Впрочем, какие уж тут спецслужбы.Женщина имела испуганный вид, чувствовалось, что она нервничает.

«Почему она так волнуется?» — подумал Дронго, еще разполуобернувшись к преследовательнице. Чтобы увидеть незнакомку, ему не былонужды поворачиваться к ней — она шла чуть правее, отставая метров на десять. Нароль киллера она годилась еще меньше. Он чуть замедлил шаг, давая ейвозможность догнать себя. Но она продолжала сохранять дистанцию.

«Что ей нужно? — с нарастающим раздражением думал Дронго. —Почему она так упрямо меня преследует? Нужно обернуться и спросить ее, чего онахочет. Может быть, это обычная побирушка, которая хочет выждать удобный момент,чтобы попросить милостыню? Нет, для этого она одета слишком прилично».

Дронго решительно свернул за угол и замедлил шаг. Расчетоказался верным: незнакомка выбежала из-за угла и едва не налетела на него.

— Извините, — пробормотала она.

— Ничего страшного, мадам. Вы куда-то торопитесь?

— Да… нет… — Она явно смутилась.

Он присмотрелся к ней. Миловидное лицо, красивые темныеглаза. Одета скромно — темный плащ, полусапожки, в руках небольшая сумочка.Женщина чем-то неуловимо напоминала Джил. Может, потому, что у нее такие жеправильные черты лица. И похожие миндалевидные глаза.

— Зачем вы идете за мной? — спросил Дронго.

— Я хотела с вами встретиться… поговорить… — поправиласьона. — Мне сказали, где вас можно найти. — По-русски незнакомка говорила схарактерным гортанным акцентом уроженцев Дагестана. Она нервно теребила в рукахсумочку. — Вы ведь господин Дронго? — Женщина произнесла это слово с некоторойнерешительностью. — Извините меня, но мне говорили, что к вам можно такобращаться.

— Меня обычно так называют, — кивнул он, — в этом нет ничегообидного. Не волнуйтесь. Объясните, почему вы хотели меня видеть. Давайте выйдемна набережную, там есть скамейки. Вы не местная?

— Нет, я из Махачкалы. Искала вас в Москве, но узнала, чтовы улетели в Баку, вот я и приехала сюда.

— Как вас зовут?

— Фатима, — ответила женщина, — Фатима Магомедова. Показатьвам паспорт?

— Нет, — улыбнулся Дронго, — я же не из милиции. Пойдемте, ине нужно так нервничать. Я уже понял, что вы приехали сюда, чтобы со мнойвстретиться.

Они вышли к набережному приморскому бульвару. Дронгопридержал женщину за руку, пропуская проходившие автомобили. На набережнойстояли скамейки. Они сели. Дронго посмотрел на небо, подумав, что можетначаться дождь.

— Так почему вы хотели меня увидеть? — спросил он. — У васко мне какое-то дело?

— Да, — кивнула она. — Извините, что подошла к вам на улице,но… В Москве никто не давал вашего телефона. Я узнала, где вы там живете, и всеходила вокруг вашего дома. А потом решила приехать сюда.

— У вас ко мне что-то важное?

— Да, очень. — Фатима вздохнула: — Дело в том, что моегомладшего брата могут убить. Я очень за него боюсь. Он невиновен, а они…

— Подождите. Не волнуйтесь и расскажите все по порядку. Ктоего может убить? Где он находится?

— В ростовской тюрьме, — пояснила женщина. — Сейчас вРостове идет суд.

Я очень за него боюсь. Адвокат сказал, что моему братугрозит высшая мера наказания. А я знаю, что он невиновен…

— Мне трудно понять суть дела. Вы говорите очень сумбурно, —перебил ее Дронго. — Если он в тюрьме, то почему ему угрожает такая опасность?Кто его может убить и почему? Если вы думаете, что высшая мера наказания — эторасстрел, то ошибаетесь. В России расстрел отменен, и теперь высшая меранаказания — пожизненное заключение.

— Вот этого я и боюсь, — сказала она с тяжелым вздохам. —Брата так страшно бьют в тюрьме. Я его видела на суде. У него все лицо — одинсплошной синяк. Он уже лежал в тюремной больнице со сломанными ребрами. Кактолько его сажают к матерым уголовникам, те сразу его избивают до полусмерти. Аследователи нарочно сажают его именно в такие камеры, чтобы брат подписал всепризнания.

— Стало яснее, но не до конца. Давайте с самого начала. Ктотакой ваш брат? Почему он попал в тюрьму? Почему его хотят приговорить к высшеймере наказания? В общем, постарайтесь рассказать все спокойно и по порядку.

— Да, конечно. Извините, я действительно говорю невпопад.Это мой младший брат Омар, у нас разница в два года. Наша мама умерла, когдамне было десять, а ему восемь, и я с тех пор относилась к нему не только какстаршая сестра, но и пыталась заменить Омару мать. Он закончил школу с золотоймедалью, поехал поступать в Московский авиационный институт — и сразу поступил,представляете? И учился отлично, получил красный диплом. Потом попал пораспределению в Воронеж, на авиационный завод. Все было так хорошо! Он там иженился, а в восемьдесят девятом у него родился сын. Я так радовалась за Омара,— она с трудом сдерживала слезы, — а потом все изменилось…

Дронго молча слушал, не решаясь перебить Фатиму. Та немногопомолчала, собираясь с силами, и продолжила:

— Он вступил в какой-то кооператив, думал, что сможетзаработать, но дело у них не пошло. В девяностом они закрылись. Потом, вдевяносто втором, его уволили с завода, там тогда остановили производство,многих инженеров увольняли. Омар еще раз попробовал начать свое дело, и опятьничего не вышло. Не все люди могут заниматься финансовыми операциями. А другиемогут, раньше мы таких называли спекулянтами, фарцовщиками, Омар всегда надними смеялся. И вот теперь попытался торговать, но не смог. Его друзьяпривозили товары из Турции и продавали в Воронеже, а у него не получалось. Одинраз поехал за товаром и ничего не купил. А во второй раз купил, привез, однакооказалось, что вся партия кожи никуда не годится. Гнилая была, его посредникиобманули в Стамбуле. Потом какой-то поляк появился, кооператив создал — и тожевсех обманул.