Ты родишь мне ребенка - Вероника Колесникова

Он хохочет как ненормальный, когда я говорю ему, что меня ему обмануть не удастся.

— Тебе не место в этом доме! Убирайся! — кричу, а сама еле держусь, чтобы не разреветься от души, навзрыд, как плакальщица на похоронах, которая уже опустила руки. Держусь, потому что мне нельзя сдаваться. Теперь уж точно нельзя.

— Даже не подумаю, любимая, — он специально выделяет последнее слово, вдавливая в него весь яд, скопившийся за все время нашего знакомства.

А потом вдруг прислушивается. Замолкает и слушает тишину.

И я тоже замираю вместе с ним: я слышу, как на втором этаже, в детской комнате, проснулся сын.

Его голосок еще слишком невесом, слишком прозрачен, он будто бы звучит на ультразвуке, и похож скорее на писк котенка, чем на рев новорожденного малыша.

Но это исчадие ада каким-то образом слышит его. Слышит и тут же преображается, реагирует так, как не должен реагировать: все его тело начинает бить крупная дрожь.

Он резко отпускает меня, и, будто зомби, идет по направлению к лестнице.

— Стой, стой! — мои слова даже не долетают до его сознания, до него самого – они опадают малюсенькими снежками, разбиваются о его железную спину, защиту, не потревожив хозяина сильного тела.

— Уходи, уходи! — кричу, надрываюсь, вцепившись в рукав его пиджака. Но он только отводит меня рукой. — Ты не должен! Оставь нас! Оставь меня в покое! Зачем ты пришел сюда?!

Рыдаю уже в голос, не сдерживаясь, но ему все равно. Он медленно поднимается по лестнице, я семеню за ним, безрезультатно пытаясь удержать. Готова упасть в ноги, чтобы остановить этот танк, эту машину, но знаю – ему все равно.

Прямо у дверей детской комнаты он поворачивается, бросает на меня черный взгляд, в котором кипят котлы ада, обливает сумасшествием и говорит тихо:

— Я же говорил, что вернусь. Даже с того света вернусь за тобой. И за ним.

И только он хватается рукой за посеребрённую ручку двери, намереваясь открыть ее и увидеть мое единственное сокровище, моего единственного маленького мужчину, которого я люблю безоговорочно и навсегда, с самой секунды его недавнего рождения, я выхватываю с комода вазу и обрушиваю прямо на его голову.

Он даже не успевает ничего сказать, среагировать…падает как подкошенный прямо к моим ногам, а по полу течет вода от цветов, которая в темноте коридора кажется темной, тягучей бордовой кровью.

Как мы все оказались в этом доме, в таком положении? Думаю, это судьба, провидение, не меньше. Каждый шел длинной дорогой к своему личному сумасшествию, приправленному горечью любви, нездоровой тяги. Я любила…и ненавидела…и страдала от этого каждую минуту, каждую секунду жизни в этом большом городе.

Так вышло, что моя новая жизнь была неразрывно связана с двумя мужчинами, которые не старались сделать мое существование проще. Это странно, но они всегда были очень похожи, и при этом были совершенно, кардинально разными. Как если бы одну песню исполняли разные люди с разной тональностью голосов, или один и тот же рисунок рисовали два художника, используя разные палитры красок.

Но я никогда не признаюсь себе, КОГО из них считала оригиналом, а кого - подделкой. Потому что не имела права на такое мнение.

Но обо всем по порядку.

* * *

— Окси, опять там твой ЭТОТ под окнами симафорит, — смеется Оля, закрывая форточку.

Торопливо допиваю чай и ставлю чашку в раковину. Игорь не любит ждать, а я не хочу, чтобы он переживал из-за потерянного по моей вине времени.

— Да не спеши, не торопись, — подзуживает сестра. — Пусть постоит, подумает о жизни, ворон посчитает. Ему полезно немного прогуляться на свежем воздухе!

— Ты к нему не объективна, — морщусь я, завязывая шарфик в тон плащу. — Хороший он парень, что ты нему привязалась…

— Да он мутный и очень странный. Закрытый какой-то, неприятный и скользкий тип!

— Уххх какой!! — передразниваю ее.

— В любом детективе он бы оказался в конце книги убийцей, — она поигрывает бровями, многозначительно и довольно смешно.

— Конечно-конечно, — соглашаюсь я и выпрыгиваю из квартиры, чтобы не услышать еще чего-то по поводу своего…своего парня.

Не то, чтобы меня задевало, что говорит Оля по поводу Игоря, но мне неприятно, что она так посмеивается над моим выбором.

Между нами нет никакой страсти, притяжения. Любви и подавно нет. И, скорее всего, уже не будет. Но есть главное – понимание и уважение. Ну, по крайней мере, я так себя настраиваю. Ей не понять, красивой и здоровой девушке, от чего соглашаюсь даже на такое внимание от мужчины.

— Ну наконец-то, — он демонстративно закатывает глаза, когда я появляюсь в дверях своего подъезда, придерживая одной рукой ржавую дверь, чтобы ее не снесло порывом сильного ветра. В лицо тут же летят крошки веточек и мелкий мусор. Зажмуриваюсь: не лучшая погода для прогулок.

— Я тебя заждался.

— Прости, — подхожу к нему ближе, чтобы взять под руку, но он отстраняется. Держится чуть на расстоянии.

— Надо лучше рассчитывать свое время! — не упускает он возможности продемонстрировать свое превосходство. Уж у него точно все разложено по полочкам, драгоценное время расписано по минутам.

Мы вместе проходим мимо турникменов – спортсменов, которые в любой день недели, в любую погоду тусуются на площадке возле дома и то пьют пиво, то громко слушают музыку, то показывают свои способности, под улюлюкание друзей.

Я заранее съеживаюсь, прячусь за спиной Игоря, хочу раствориться в воздухе, стать невидимой, чтобы не попасться им на глаза  и не получить приличную порцию неприличных оскорблений в свой адрес. Но…как всегда ничего не выходит.

Единственная дорога до остановки – мимо этой бетонной площадки, утыканной ржавеющими снарядами для тренировки мышечной массы уродов.

— Эй, Страшилище! — несется мне навстречу, и я зажмуриваюсь, мысленно считая до пяти, чтобы потом посчитать еще до пяти, и так далее, только бы не слышать всего этого противного душесжигающего обращения дворовых пацанов.

— На свиданку пошагала? — толпа явно смотрит на нас и улюлюкает.

— Эй, мужик, тебе, похоже, все равно какую бабу приходовать…

— Так он ей на голову – пакет, и прямо в одежде…фьють, фьють, — упражняются в сомнительном остроумии малолетки.

Но в этот раз хотя бы держат дистанцию – все-таки наличие молодого человека останавливает от того, чтобы окружить толпой и агрессивно хохотать смехом гиен в лицо, наслаждаясь испугом маленькой жертвы.

Я молчу, как обычно. Но молчит и Игорь. Он проходит мимо них с каменным лицом, я семеню рядом, и сразу и не сказать – что мы парень с девушкой, у которых вроде как намечаются отношения. Его лицо принимает форму кирпича, даже цветом сейчас немного напоминает асфальт. Держу пари, он снова прокручивает в голове целесообразность такой связи со мной, взвешивает плюсы и минусы.