Семья. Измена. Развод - Мария Николаевна Высоцкая

в горле. Он безумно любит Мишу. Постоянно по нему скучает. Спрашивает о нем по сто раз на дню, пока его отец развлекается там с секретаршами.

Нет, Князев хороший папа. Он старается уделять Марку время, но этого, кажется, все равно недостаточно.

— Мам! — Марк уже лезет в мою сумку за телефоном. — Я сам ему позвоню и скажу, что не хочу есть.

— Марк, — вытягиваю руку, но она так и застывает в воздухе.

Нужно успокоиться, но я не могу. Не могу. Опять слезы наворачиваются. Опять трясет. Сын уже тыкает по экрану пальчиками, а у самого улыбка до ушей.

— Я занят, Даша, — слышу грубый голос мужа в динамиках по громкой связи.

— А вот и не угадал! — визжит сын, — Это я, папа, — хохочет и роняет смартфон. – Ты когда приедешь? — подхватывает телефон с пола.

— Скоро, сынок.

— Когда скоро?

— Вечером.

— А во сколько часов?

— В семь.

— Это вот сейчас?

Миша смеется.

— Ты же знаешь, что сейчас не семь.

— Приезжай сейчас. Мама плачет.

Вздрагиваю и касаюсь щеки пальцами. Мокро.

— Дай-ка ей трубку, Марк.

Сын протягивает мне телефон и так на меня смотрит, что мне дурно делается. Не могу себя контролировать. Слабачка. Всегда такой была.

— Да, — облизываю губы и подношу телефон к уху.

— Что за показательные выступления ты там устраиваешь?

— У нас все хорошо, — отвечаю, а сама улыбаюсь Марку. — Конечно, ждем тебя на ужин, — сочиняю какой-то бред, слушая тишину. — И мы тебя целуем, — улыбаюсь еще шире и сбрасываю звонок.

— Мамочка, ты почему плачешь?

— Пальчик болит, — показываю сыну мизинец, и он тут же начинает на него дуть.

Треплю темные волосики сына и прикрываю глаза.

Нужно взять себя в руки. Сын не виноват в том, что у него такие родители. Не виноват, что между нами нет любви, а только боль и ненависть.

Не виноват в слабости своей матери, которая не может разорвать этот порочный круг.

Мне страшно. Я до жути боюсь своего мужа. Отца. Они отберут у меня ребенка. Заберут Марка. Я это знаю. Вслух этого никто никогда не произносил, но отчетливые намеки я получала не раз.

— Давай пластырь приклеим?

Марк уже готов бежать за аптечкой. Киваю, и он тут же несется на кухню. Иду следом.

Заматываем симулирующий палец и все-таки садимся обедать.

Миша приезжает в семь, как и обещал. С порога морозит меня взглядом, но губы у него улыбаются сыну.

Замираю, а перед глазами сцена, что я увидела в кабинете мужа. Раствориться хочется, а лучше стереть себе память. Сердце как ненормальное стучит. Меня пропитывает ненависть и тоска.

Дикая обида за то, во что они все превратили мою жизнь. За то, что он сделал с моей жизнью.

Марк тарахтит о том, что сегодня делал, взахлеб. Хохочет, когда отец его щекочет, а сразу после ужина тащит Мишу наверх собирать железную дорогу.

Смотрю мужу в спину и впервые в жизни действительно серьезно думаю о разводе. Ведь так больше продолжаться не может. В конце концов, суд же всегда остается на стороне матери...

Глава 2

Я никогда не видела любовниц Миши в лицо. Он всегда ограждал меня от любых контактов с этими женщинами. Знала, конечно, что если он не спит со мной, то, естественно, делает это с другими, и до недавних пор меня это устраивало. Мы прекрасно жили как соседи.

У меня тоже были интрижки, но главное, мы всегда требовали друг от друга, чтобы все это не касалось сына.

Просто вчера, когда я увидела его с другой женщиной, то впервые посмотрела на нас всех со стороны. Меня наизнанку ночью вывернуло. Снилось, как муж «любил» другую женщину. В деталях, мельчайших подробностях.

Он развлекался с ней, а мы с сыном наблюдали за этим недоразумением. Так жутко было. А главное, больно, больно, что мой ребенок тоже запачкан в этой грязи.

Я проснулась посреди ночи, вся мокрая, в ужасе вскочила с постели и выбежала на балкон. Стояла там, пока пальцы на ногах чувствовать не перестала.

То, что в тот момент творилось у меня в душе, пугало. Какое-то жгучее отчаяние и боль. Потом еще час рыдала в подушку. Еле успокоилась.

То, что я приняла за проросток любви, выходя из офиса мужа, было не чем иным, как стыд. Стыд перед сыном за то, что через пару лет мы изуродуем его жизнь и психику этой псевдосемьей.

Это ведь сейчас Марк еще маленький и ничего не понимает. Но он будет расти, будет видеть нашу семью изнутри. Когда-нибудь спросит, почему мы спим в разных комнатах, почему видел папу в городе с какой-то тетей. Все поймет, разочаруется в браке, отношениях. Случайно заметит наш скандал, плачущую мать, которая ненавидит его отца только потому, что он есть. Как винит его во всем, что с ней случилось.

Наш мальчик переживет ад, а причиной этого ада буду я.

Женщина, которая струсила. Которая не смогла бороться.

За семь лет брака я свыклась с тем, что Князев — мой муж. Стерпелась. Не полюбила, но жить с ним мне стало комфортно.

Так бывает, когда страх поглощает тебя, ты начинаешь искать лазейки, чтобы его усмирить. Внушаешь себе, что все хорошо, что могло быть хуже.

Привыкаешь. Успокаиваешься. Начинаешь жить дальше, так, словно ничего плохого не происходит. Да, жизнь несправедлива, да, так вышло, что меня не спросили, хочу ли я за него замуж, да, я имею право на него злиться, только что от этого изменится?

В какой-то момент мы ведь даже начали с мужем нормально общаться, шутить. Появилась романтика, сближение, не физическое, душевное. Я оттаяла. Поверила, что вдруг и правда этот навязанный брак все таки будет счастливым. Первый год после рождения Марка мне по наивности казалось, что у нас получится семья. Настоящая. Но я ошиблась.

Увидела, как Мише пишет женщина. Так, словно он ее мужчина.

Он целовал меня, входил в доверие, говорил, что все ради нас сделает, что Марк поможет нам стать семьей, а сам был с другой.

Как только я сказал ему об этом вслух, о том, что у него есть женщина, он отдалился, и все вернулось на круги своя — холод, циничность, отрешенность.

Мы снова стали соседями, только теперь у нас еще и