Имменсерит. Легенда о Бьярмалане - Вячеслав Анатольевич Гильштейн

вышли встречать его на улицу, на общий двор. Он искал помощи и поддержки, и через несколько мгновений стало понятно, что силы покидают этого странного путника и он вот-вот выронит то, что держит у себя на руках.

Арох первым подошел к нему, и, взяв лошадь по уздцы, заметил, как кровь капает с носка сапога всадника, а его одежда пропитана ей практически полностью. Лицо его было таким бледным, что сразу стало ясно, это его кровь на его же одежде, и непонятно, как же он добрался до них, не выпав из седла по пути. Более того, он прижимал к груди этот самый сверток, который вдруг зашевелился и издал звук плачущего ребёнка. Видимо это сильнейшее чувство долга, почти забытое многими, удерживало всадника в седле всё это время.

– Арет, помоги мне – решительность никогда не покидала старшего из братьев в самые трудные и спорные моменты жизни.

И в этот раз решение было принято сразу же и без лишних слов.

Арох придерживал коня, пока его брат перенимал младенца в свои руки. Арет был самым молодым из братьев и он был кузнецом. Более того, у него, в отличие от Ароха, была жена и ребёнок. Его сына назвали Эфрон и он был примерно такого же возраста, то есть совсем младенец.

Арох передал уздцы подоспевшим на помощь остальным братьям, а сам взял из рук окровавленного всадника свиток. Пока Арет передавал ребёнка своей жене, а Арох вскрывал печать на свитке, наездник рухнул с высоты седла на землю рядом с ними, и уже не издавал никаких звуков, и не делал попыток подняться. Один из двоих средних братьев-близнецов – Ямит – перевернул выпавшего из седла всадника, что бы проверить, жив ли он. Но можно было и без этого догадаться, что он, выполнив долг, испустил дух и покинул этот мир. Второй брат-близнец – Орит продолжал удерживать кобылу, что не могла придти в себя и успокоиться после длительного забега.

Человека, привезшего ребёнка в долину, погребли на ближайшем склоне горы, в окружении сосен. С ним же похоронили и все вещи, в том числе и убранство его лошади, в общем всё, что могло выдать его приезд в поселение при руднике.

Мальчика решено было оставить у Арета, его жена без проблем сможет выкормить и второго малыша. Условились на том, что когда мальчик подрастет, его заберет к себе Арох и воспитает как собственного сына. Ребёнку дали имя Авенир, именно так было написано в том свитке, так же было сказано, что это последняя воля его отца.

Кем был отец этого мальчика, поселенцы не знали, да и не хотели знать. Но не трудно было догадаться, что ребенок из хорошей семьи, весьма богатой, которую, по всей видимости настигло несчастье. Возможно, где-то в пути, в горах или в лесу, где достаточно разбойников и свирепых дикарей, не знающих общей речи, на мирных путников была устроена засада, и спасся только тот, что привез ребенка.

Но догадки, это дело пустое, а времени для болтовни у братьев не было. Знали бы они, что вместе с ребенком всадник привез им судьбу всего Свободного мира.

Глава 2. Эфрон

– Подожди меня! Ну подожди же! Вот я до тебя доберусь…

Один мальчишка, светловолосый и голубоглазый, лёгкий, шустрый и юркий, как ночной ветерок, убегал по зелёной траве вдоль берега реки от своего друга. Второй мальчик – тот, что догонял – черноволосый с изумрудно зелёными глазами, был на вид чуть старше, но так только казалось. Он был крупнее, выше и намного сильнее, хотя и не такой поворотливый, как тот, что от него убегал и заливисто смеялся. Они были не похожи друг на друга, как день и ночь, как луна и солнце, как огонь и вода. Но не смотря все свои, казалось бы, отличия, они были братьями, сколько себя помнили, а помнили они себя давно, ведь им скоро должно было исполнится по восемь лет.

Их именины всегда отмечали в один день, вместе, хотя отцы у них были разные, но матерью они звали одну и ту же женщину, что их выкормила. Тот, что бежал первым, первым же взобрался на пригорок и уселся на край огромного валуна свесив ноги вниз. За ним подоспел и второй мальчишка, бранясь и тяжело дыша, он уселся рядом и тоже уставился на противоположный берег в заросли высоченной травы, осоки и камыша. Они оба притихли, потому что ждали, когда увидят то, ради чего проделали весь этот путь в такую рань. Солнце только начало подниматься, и природа только просыпалась, а вместе с ней и всё живое что обитало в округе.

– Смотри, смотри! Вон там, возле заводи, видишь рябь на воде? Она сейчас должна выползти из своего укрытия. Я её уже видел, точно тебе говорю, это она! Смотри! – прошипел с присвистом светловолосый мальчишка своему другу, при этом яростно тыкая пальцем в заросли на том берегу.

Они оба поменяли позу и теперь растянулись на камне, лёжа на животе. Было от чего притаиться, ведь из густых зарослей вдоль противоположного берега реки показалась крупная голова с внушительным клювом. Ярко оранжевые глаза смотрели в разные стороны, замечая всё в округе. Птица гортанно пророкотала, моргнула, и медленно двинулась по мелководью в поисках пищи.

– Это же она, я тебе точно говорю, это та самая никтикора, ты только посмотри на её здоровенный клюв и длиннющие ноги!

Простые неучёные люди называли этого гиганта шилоклювом или иглоклювом. Это была птица чудовищных размеров, на длинных костлявых ногах, заканчивающихся четырьмя когтями, острыми, как рыбацкие ножи, и с клювом, чья мощь внушала мальчишкам трепет и ужас.

Клюв был действительно грозным оружием. Голубоглазый парнишка сам видел два дня назад, как Никтикора этим самым клювом пробила череп гигантскому водяному ящеру, что пытался в свою очередь охотиться на неё. Одно неуловимое, молниеносное движение, страшный треск, всплеск воды и безжизненное тело огромного зелёного хищника медленно погружается в воду, оставляя после себя красное пятно на поверхности. А никтикора расправив свои немалые крылья, перелетела туда, где считала себя в безопасности – в густые заросли камыша и осоки, в небольшой заводи, почти у подножия горы.

Тут её и нашли любопытные дети спустя два дня. Как сказал отец голубоглазого мальчугана – никтикора миролюбива только до тех пор, пока ей ничего не угрожает, и смертельно опасна для любого существа, если она напугана. Её описание, найденное в какой-то древней дряхлой книге, до изумления точно совпадало