Симоно-Савловск - Дмитрий Маркевич

— Валенки только надень, — донеслось из спальни.

Мальчик спрыгнул с подоконника и помчался в коридор, ведь валенки, как и теплые болоньевые штаны, уже давно были на нём. К модному прикиду добавилась кроличья шапка и синий пуховик. Убедившись, что варежки распиханы по карманам, Тоша рванул из квартиры и далее по ступенькам вниз. Валенки предательски скользили, но мальчик ни разу не упал, цепляясь за перила, что та паукообразная обезьяна из «В мире животных». Старая деревянная дверь поддалась с трудом, но все же капитулировала под скрип пружины, пустила Тошу в январь.

Увиденное за углом немного разочаровало — там просто намело огромный сугроб. Никаких горок или качелей на площадке не стояло. Асфальт лежал только на пятачке у самого крыльца магазина, а остальное пространство занимали посадки. Пять корявеньких сибирских яблонь, два огромных тополя и одинокий куст ирги. Как раз меж мелких деревьев возник сугроб. Из его поверхности торчали ветки, как будто высохшие руки беспокойных мертвецов проломили белый склон кургана. Из-за сугроба выскочил радостный и румяный Киря.

— Тоха, мы нору роем! — заорал семилетка.

Тоша обошел снежную гору. Оказалось, что нора разрослась до пещеры. Без его участия!

— А почему не подождали? — насупился мальчик.

— Мы кричали, — соврал Киря, уставившись на Тошу ясными и честными глазами.

— Ага, кричали, — поддакнул Миха.

Он лежал на полу пещеры, глядя в снежный потолок. Художник, позволивший себе отдых посреди создания шедевра.

— Я глухой, что ли? — обиделся Тоша. — Ничего вы не кричали.

— Рыть будешь? — Миха не дал спору разгореться, одним предложением загасил робкую искру.

Следующие десять минут Тоша с усердием джунгарского хомячка увеличивал длину норы. Киря с Михой помогали выкидывать снег наружу, швырялись им друг в друга, хохотали где-то далеко за белыми стенами. В какой-то момент Тоша ощутил, что руки озябли, и пополз наружу. Отряхнувшись, побежал к оголенным трубам отопления. Сев на черный металл между торчащих клочков стекловаты, он несколько минут грелся, и соскочил лишь когда начало жечь. Заледеневшие варежки легли на трубу, тут же в воздух поднялось облачко пара. Небо стало синим и глубоким, приближался ранний зимний вечер. На Тошу накатило предчувствие, что вот-вот и откуда-то сверху польются звуки полярной ночи, как в мультике про Умку.

— Устал уже? Лохушка, — Миха был безжалостен.

Мальчик и хотел ответить, но слова всё никак не находились. Сперва, стоило разобраться, что за «лохушка» такая. Михин папа сидел в тюрьме и, наверняка, это было ругательство оттуда. Особенно обижало то, что неведомая «лохушка», наверняка, девчонка.

— Ничего не устал, — решил не ругаться Тоша. — Сейчас варежки высохнут и дальше буду рыть. Пока с той стороны не вылезу.

— Тогда ты до утра зависнешь, — засмеялся Киря. — А я пойду скоро. Там мультики.

— Ну и иди, — принял сторону Тоши Миха. — Мы и без тебя справимся.

— Не, — погрустнел Киря. — Родители сказали, чтобы до мультиков с вами играл.

— У них тайны какие-то, — со всезнающим видом сказал Миха.

— Какие?

— А я откуда знаю? — пожал плечами друг. — Может, ты приемный.

Киря скривил лицо, начал тереть мокрый нос кулаком. Тоша подошел к Михе и толкнул в плечо. Тот покачнулся, сделал шаг назад, но устоял.

— Ничего он не приемный, — уверенно заявил Тоша. — Другая какая-то тайна.

— Да, — Киря сразу ожил. — Только все равно мы ничего не узнаем.

Друзья вместе вернулись к снежной горе. Теперь в пещеру полез Миха. Тоша с опаской посмотрел на белую вершину. Вдруг обвалится? Но ни намека на такой исход гора не давала. Прорвавшиеся сквозь преграду ветки не шелохнулись, даже, когда Миха начал пробивать поворот налево. Немного увеличив проход в новую сторону, он выкарабкался обратно к товарищам.

— А я по телеку смотрел, — с ходу выпалил Миха, — Когда американцы с вьетнамцами воевали, там такие разведчики были, которые через тоннели ползали, все секреты узнавали, и никто их поймать не мог. Тоннельные крысы.

— И как ими становились? — заинтересовался Киря.

— Самых маленьких выбирали. У нас, значит, Тоша будет тоннельной крысой.

— Не буду я крысой, — насупился Тоша. — Они противные.

— Сплинтер — крыса, — выпалил Киря.

Тоша задумался, не вполне готовый согласиться, но вечер опять спас Миха.

— Мышей любишь? Они же маленькие, не противные? — спросил он и, дождавшись неуверенного кивка друга, подытожил, — Значит будешь тоннельная мышь.

Тоша решил, что еще не плохо отделался и полез в пещеру выполнять свою мышиную работу. Киря с Михой сели на пол пещеры у самого входа, чтобы нехотя выкидывать наружу нарытый снег.

— А ты кем станешь, когда вырастешь? — спросил Киря.

— Ниндзей, — без колебания ответил Миха.

— А я… — Киря задумался, осознав, что лучший вариант забрали, — А я фотографом. У дяди «Зенит» есть, он мне уже давал щелкать. Потом буду снимки в газету продавать.

Тоша хотел сказать, кем станет, но не придумал и продолжил загребать снег. Руки совсем не мерзли, даже наоборот — можно было снять варежки и дальше работать без них. Мальчик оглянулся и понял, что заполз далеко, за поворотом ничего не виднелось, кроме синего вечернего света. Даже тени друзей не падали на белый пол его тоннеля. Усталость всё не приходила и не приходила. Тоша так увлекся, что решил, и в правду, продолжать копать, пока не вылезет с обратной стороны горы. Вот тогда он тихонько подкрадется к друзьям, и как их напугает. Эта мысль воодушевила мальчика, руки с новой силой вонзились в снег.

Он думал о взрослых и об их страшных тайнах. Вспоминались обрывки фильмов, в которых всякий раз кто-то оказывался не тем, кем его считали. Всегда был какой-то секрет, настоящее лицо скрывали за маской, негодяев выводили на чистую воду. Тоша представлял, как он, сильный и находчивый, узнаёт обо всем самым первым и всех спасает. Довольные улыбки сползали с лиц преступников, красивые репортерши зачарованно смотрели на Тошу, в заголовках новостей крутилась его фамилия. Нет! Не фамилия, а крутое прозвище, которое Тоша пока не придумал. Стало совсем жарко, и мальчик скинул варежки, чтобы потом за ними вернуться. Следом полетела шапка. Свет странным образом расходился от белоснежных стен, позволял рассмотреть все вокруг. Тоше показалось, что откуда-то доносятся голоса. Громко спорили за пределами тоннеля. То ли друзья опять что-то не поделили, то ли пришел кто-то из родителей. Тоша не отвлекся на шум. Он яростно мутузил кулаками податливый снег, отгребал его назад и продолжал ползти. Ему не было дела до споров и родителей. Мало ли, кто и что от него хочет? Тоша точно знал, куда ему двигаться и зачем — всё дальше и дальше