Таинство любви - Ханна Хауэлл

— Тут все прочно, Нелла, — заметила Софи, постукивая по камням, которыми был облицован камин. — Просто на редкость прочно. Скорей уж развалится весь остальной дом, чем это крыло. И то, что вот этот камень качается, — она указала на камень, который старалась вытащить из стены, поднимая тучи пыли, отчего, кстати, и чихала, — как раз и подсказывает мне — тут, кажется, действительно кое-что спрятано.

— Но вы не боитесь, что тут могут быть привидения?

Софи усмехнулась в душе, отлично понимая, что ей придется тщательно подбирать слова, отвечая служанке, не то она бросится бежать без оглядки до самого Берика.

— Нет. Я не чувствую присутствия духов в этом зале. — Она не скажет Нелле обо всей нежити, что бродит по дому. — Я чувствую только горе. Несчастье и страх. Особенно сильно тут, возле камина. Вот почему я и начала его обследовать.

— Страх? — Темные глаза Неллы сделались совсем большими, когда она увидела, как Софи ощупывает дыру в стене. — Вам не следует этого делать! Страх да горе — от них нужно держаться подальше. Одному Богу ведомо, что вы можете найти там внутри.

— Нелла, мне самой вовсе не хочется совать туда руку, но… — Она вздохнула. — Но чувствую, что-то будто подталкивает меня это сделать.

Не слушая, как Нелла бормочет молитвы, девушка глубоко вздохнула, собираясь с духом, и сунула руку в отверстие.

— Ага, так и есть — тут что-то спрятано!

Софи ухватилась за холодную металлическую ручку. Похоже, там сундучок. Потянула на себя, и предмет слегка сдвинулся с места. Кто бы ни спрятал здесь сундучок, ему пришлось изрядно потрудиться — сундучок сидел очень плотно. Она двигала его дюйм за дюймом, а потом, упираясь в стену, рванула на себя что было сил. Он выскочил из стены неожиданно легко, и Софи не удержалась на ногах. Она упала бы на спину, но горничная успела подхватить ее сзади.

Ставя сундучок на стол, Софи краем глаза увидела, что Нелла подошла поближе. Очевидно, любопытство пересилило страх. Сняв толстую промасленную кожу, в которую был завернут сундучок, Софи уголком фартука стерла с него пыль и каменную крошку. Это был красивый сундучок из твердого дерева, с прихотливо вырезанными на нем рунами, среди которых она увидела также несколько слов на латыни. Петли, ручки, застежки были из чеканного золота, но замок отсутствовал. Софи потерла руки, готовясь открыть сундучок.

— Что это за рисунки? — спросила Нелла.

— Руны. Дай-ка подумать. Ага, да это руны защиты, надежды, прощения, любви! Очень хорошие руны. Слова гласят: «Внутри спрятана правда и, если Богу будет угодно, спасение для двух семей». Странно! — Она постучала по крышке. — Сундук очень старый. Его почему-то не обнаружили, когда в доме устраивали этот камин. Я бы не удивилась, если бы выяснилось, что он принадлежал прародительнице нашего рода или кому-то из ее родственниц по крови.

— Этой ведьме? — Нелла поспешно отошла на шаг назад. — Тут проклятие?

— Вряд ли, если взглянуть на эти руны. — Софи медленно подняла крышку и слегка нахмурилась. — Снова промасленная кожа! Тот, кто прятал это сюда, хотел, чтобы содержимое пребывало в целости как можно дольше. — Она взяла в руки длинный сверток и осторожно сняла покров. — Свиток!

Она осторожно развернула пергамент и внутри его нашла второй, поменьше.

— Написано кровью…

— Ох, миледи, кладите его поскорей обратно!

Но Софи просто положила ладонь на маленький свиток и закрыла глаза, и Нелла снова подошла поближе.

— Что видите?

— Морвин. Это имя той, что написала свиток. Морвин, сестра Роны.

— Ведьмы!

— Именно так. Не было чернил, — пробормотала она. — Вот почему она писала кровью. Морвин нечем было писать, а ей обязательно нужно было записать слова точь-в-точь, как их произносили.

Софи ощутила в себе могучий поток подсознательного, и на нее хлынули таящиеся в древнем пергаменте чувства и знания.

— Она пыталась остановить беду. Она в отчаянии, она боится за нас. Она молится, — прошептала Софи. — Она молится, молится беспрестанно, ночь за ночью, до конца жизни, погруженная в печаль и одиночество.

Софи быстро отняла руку. Сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя.

— Но, миледи, это ведь не клад?

— Может, и клад. Бесценное сокровище — надежда, скрытая за пеленой отчаяния. Тогда понятно, почему на крышке написаны такие слова.

— А вы можете их прочесть?

— Могу, да не хотелось бы.

— Тогда и не читайте.

— Я должна. Нелла, я видела там слова «правда» и «спасение». Может быть, я узнаю правду — почему все женщины в моем роду умирали, как умерла бедная Морвин, печальная и такая одинокая! Я не стану читать вслух. — Софи начала читать, и ее глаза расширились, а душу охватил ужас. — Неужели Морвин могла такое написать? Она боялась этих слов. — Софи внимательно посмотрела на первый, большой свиток. — Ах, Боже!

— Что там такое?

— Боюсь, Рона заслужила свою злосчастную судьбу. Она любила Кьяра Маккорди, из клана Маккорди в Нохдаэде. Они стали любовниками, но он бросил ее, чтобы жениться на другой — женщине, у которой были деньги и земли. Он бросил ее, а она ждала ребенка.

— Такое случается сплошь да рядом. Похотливые мерзавцы! — пробормотала Нелла.

— И то правда. Рона страдала, и ее боль обратилась в жажду мщения. Наступила ночь, когда она прокляла всех Маккорди — всех, и будущие поколения тоже. Морвин пыталась ей помешать, но тщетно. Она боялась, что расплачиваться придется и роду Голтов, причем не менее жестоко, чем Маккорди, но на иной лад. Она записала проклятие еще раз и, поверь мне, Нелла, это страшные слова. Морвин надеялась, что кто-то из потомков найдет свитки и ему хватит умения и смелости, чтобы исправить то, что натворила Рона. Бог мой, именно это бедняжка Морвин пыталась сделать всю жизнь с помощью молитвы и целительных чар. Она записала проклятие именно так, как оно было произнесено, и еще раз через много лет, когда состарилась. Она оставила здесь свою книгу целительных чар и камни тоже. В книге написано, как пользоваться камнями.

Морвин думала, что проклятие Роны действует как «жало в боку». Женщины рода Голтов узнают любовь лишь для того, чтобы ее потерять. Видеть, как любовь умирает или ускользает, как вода сквозь пальцы. У них будут деньги и поместья, но этим не залечить ран их сердца, не согреться в холодную ночь. Они встретят смерть в одиночестве, так и не узнав, что значит быть любимой.

Уголком передника Софи утерла бегущие по щекам слезы.

— И она была права, Нелла. Видит Бог, она была права.

— Нет-нет. Просто эти женщины выбирали не тех, вот и все.

— Все четыреста лет кряду? Ведь мы знаем точную дату. Это было написано в тысячном году. В самый первый день года. — Софи тихо выругалась. — Глупая Рона наложила проклятие в самый канун Нового года, канун нового века. Вероятно, это особая ночь, когда колдовство становится особенно сильным, и она разбудила зло, мстительная ведьма.