Хроники Вторжения - Ярослав Веров

«Мерзкий, невкусный гуманоидишко! Хомо сапиенсишко грёбаный! Писателишко задрипаный! (Вот этого я им не прощу!) Мы через тебя, засранца, передаем ультиматум человечеству. Пункт первый: немедленно уничтожить все искусственные спутники вашей гребаной планеты, включая и Луну, которую вам предоставили миллиард лет тому негодяи с «Земли-2», а вы, идиоты, не знаете, как ею пользоваться. Пункт второй: установить режим полного радиомолчания в дециметровом диапазоне. Пункт третий: оставить, наконец, в покое наших друзей – пылевых клопов, – перестаньте пылесосить и вытирать пыль! Пункт четвертый: изгнать с поверхности планеты миссии всех инопланетных цивилизаций, которых мы у вас засекли в количестве одна тысяча семьсот тридцать восемь; все эти мерзавцы – наши противники, мы их всех ненавидим и презираем. Если возникнут проблемы с выполнением нашего ультиматума, придурок, сообщи нам немедленно – мы выдвинем другой ультиматум, более жесткий. И не вздумай продать нас представителям гребаной цивилизации арктурианских Стерхов! Остальным можешь – пускай трепещут нас, Дефективных!»

Посудите сами, какой был у меня выбор? Принять еще сколько-то там грамм на грудь, а там оно уже само пойдет, покатится под горку. Кончится все пивом и моей больной печенью, и Стеллочка вконец во мне разочаруется, а ведь всего полгода вместе живем. Или позвонить Сене и попытаться сообща в этих рукописных трюках разобраться.

– Алло, не разбудил? Ну конечно, знаю, что ты по ночам спишь. Мне ведомо, что пробуждаешься ты в четыре утра и сразу за работу. А я так не могу. Стоп, Сенька, а ведь я по делу! Давай, собирайся и ко мне. Нужно очень!

– Нажрался, мил человек? – отвечает заспанный и недовольный друг Сеня.

– Я как раз себя в руках держу. Можно сказать, из последних сил. Понимаешь, левая рука помимо моей воли чудеса выделывает – выступает от имени инопланетян. И название у них, понимаешь, забавное...

– «Белочка» пожаловала? А пассия твоя, надо понимать, в отлучке?

– Да завеялась, понимаешь, куда-то.

– Ладно, подъеду, пригляжу, овца заблудшая. Ты бутылочку-то в бар верни.

Ишь ты, душевед сыскался. «Белочку» надо не по фразам, а по духу вычислять. А не можешь по духу, так по выражению глаз.

Вышел на балкон, постоял. Хорошо все-таки в природе, братцы. Тихо, спокойно. Чего, спрашивается, человеку не спится среди ночи? А вот не спится человеку. Стоит под звездами, и черт его знает, что под этими звездами творится. И его большое сердце мерно, да нет, пожалуй, учащенно отстукивает мгновения обманчивой тишины. Неспокойно что-то в мироздании, тревожно. Да, что ни говори, приятно ощутить себя в центре событий.

К подъезду плавно причалила «Ауди-турбо», дешевок Сеня не признает. Сеня шумно выгрузил свой немалый объем. Ну, хоть в смокинг облачиться не сподобился. Примчался спасать собрата по перу в спортивном.

Вы думаете, он мне поверил? Черта с два он мне поверил, пока я не усадил его в кресло и не дал ему в левую руку карандаш, а в правую – ручку. Он идиотски хихикал – уже лет двадцать ничего ручкой не делал, разве что в носу ковырял на писательских конвентах. «Че писать-то?» – спрашивает.

А у него левая-то уже пошла выводить. Вот, значит, какой у тебя, Сеня, почерк – женский, округлый, буквы крупные, разборчивые. Конечно, таким почерком по два романа в год не попишешь, диктофонщик.

Я зеркало приставил – гляди, мол, старик, чего выходит. Вышло вот что.

«Паскудный землянин! Влез не в свое гребаное дело. Уселся не в свое паскудное кресло. Откуда ты такой жирный выискался? Мы уже объявили один ультиматум. Теперь придется еще один. Хочешь иметь свой – давай, пиши. С красной строки. Гребаные земляне! Вы достали нас своей космической экспансией! Поэтому мы категорически требуем, по пунктам: во-первых, отключить все мобильные телефоны; во-вторых, отказаться от проекта космических гонок «Земля-Марс»; ну и в-третьих, перестать строить любые виды электростанций, кроме тепловых! А тепловых строить как можно больше! Что, писателишко, нравится тебе? Теперь давай, беги, ставь свою мерзкую цивилизацию в известность. Мы шутить не любим».

Тут руки у Сенечки затряслись, карандашик на пол брякнулся. Сеня за сигаретку схватился. Ну это дудки. Курить – на лоджию.

По сто пятьдесят мы, конечно, накатили. Именно под звездами.

Сеня чем силен – деловой хваткой. Принял на грудь, засосал сигаретку, и родилось решение. Вытащил мобильник и давай кнопки нажимать. Выпендрежник ты, Сеня: прическа полубокс – затылок в складках, златая цепь с немалым крестиком, мобильник всегда в чехле на поясе. У меня, например, в прихожей стоит телефон из мастерской самого Эдисона, редчайшая вещь, на аукционе купленная – и у меня деньжата водились. Но ведь мы, писатели, – культурные люди, не пристало такими вещами как чемоданом размахивать.

А Сеня между тем дозвонился и договаривается, и красок не жалеет, умеет он объяснить, зараза. Я бы бекать-мекать стал, сбиваться с мысли. Не потому, что не умею говорить убедительно, а потому, что думал бы, что они там обо мне подумают – какие-то карандаши, послания, – и воображать, как они на том конце провода решают, что точно с психом разговаривают.

– Слышь, Сеня, – говорю, – это ты кому звонил?

– Ну это типа комитет.

– Неужели?..

– Комитет по контактам, комкон.

– Что-то я не слышал...

– А должен был. Ты же типа о космосе пишешь. В общем, сейчас они приедут. Давай пока водки, что ли. Да, и в кресло они сказали не садиться.

Сеня под водочку заскучал, пустился в глубокомысленные рассуждения о всяких странных явлениях – о сговорчивых редакторах, что ударились пропускать «левых» начинающих авторов, об издательствах, пустившихся издавать себе в убыток всякую лабуду под рассуждения критиков о каких-то духовных ценностях.

– Ты мне пылающую БКС выпиши, чтобы меня типа продрало!..

– Пожалуйста! Ты мне только растолкуй, что это за зверь – БКС?

– Ну, скажем... – чешет свой бритый затылок Сеня. – Скажем, Боевая Кинетическая Станция. Или Большая Космическая Свалка. Да не, я не тебе говорю, я типа в общем рассуждаю. Не умеешь крепко выписать вещь, чтобы она засияла всеми своими полированными боками, чтобы значит я, читатель, поверил, что вот эти жерла таки стреляют на полтора парсека – значит нечего тебе у нас в литературе делать. А то повадились интеллигентские переживания разливать. А где там, скажи, те интеллигенты?

– Где там?

– В космосе, блин!

Тут, к счастью, в дверь позвонили. Явился человек из комитета, в единственном числе явился. Был он грустным и сухопарым, средних лет, с сединой, в костюме где-то даже потрепанном. Мне с первого взгляда подумалось – холостяк и тяготится одиночеством.

– Добрый вечер, – поздоровался человек из комкона, – это вы звонили по поводу контакта?

– Я, – отвечает Сеня. Берет гостя за пуговицу и тянет в мой кабинет. – Садись, бери вот это в левую руку, вот это в правую. Давай, пиши.