Мотив для испуга - Блейк Пирс

Блэк лишь пожала плечами и плюхнулась в старое кресло-качалку, которое уже стояло на крыльце, когда она переехала в этот дом. Она оглянулась на окружающую территорию и ощутила тепло, будучи уверена, что сможет прожить здесь всю оставшуюся жизнь довольно комфортно.

Дом не был таким уж старым, но от него исходило мягкое деревенское тепло. Он представлял собой простое одноэтажное здание с современным интерьером. С точки зрения расположения, она была близка к Уолден-понд, но все же достаточно далека от мегаполиса, чтобы оставаться в полной глуши. Ближайшие соседи находились в полумиле от ее дома и все, что она могла видеть со своего крыльца и из кухонного окна – сплошные густые деревья.

Никакой злости. Никаких вечно спешащих пешеходов, уткнувшихся в свои телефоны. Никакого трафика. Никакой постоянной вони от бензина и выхлопных газов. Никаких шумов от проезжающих машин.

Эйвери сделала еще один глоток утреннего бурбона и прислушалась. Ничего. Абсолютная тишина. Впрочем, не совсем так. Она слышала пение птиц и легкое поскрипывание деревьев, словно дул прохладный вечерний ветерок.

Блэк сделала все, что могла, чтобы убедить Роуз перебраться вместе с ней. Ее дочь прошла через многое и, видит Бог, тот факт, что она осталась в городе, вряд ли как-то поможет ей отойти. Но Роуз отказалась. Точнее, решительно отказалась. После того, как рассеялся дым от последнего дела, дочери потребовался кто-то, на кого можно было возложить вину за смерть отца. И, как обычно, жертвой стала именно Эйвери.

Как бы больно ни было, Блэк прекрасно понимала ее. Если бы они поменялись местами, она сама поступила бы точно так же. Узнав о переезде из города, Роуз обвинила мать в том, что та пытается сбежать от проблем. Эйвери не могла согласиться. Она перебралась сюда, чтобы избежать воспоминаний о последнем деле, точнее последних нескольких месяцах ее жизни, если уж быть честной.

Они наконец-то были близки к восстановлению отношений, но, когда убили отца Роуз, а также Рамиреса – человека, к которому она начала привыкать, человека, которого полюбила ее мать, – все старания с треском провалились. Дочь обвинила Эйвери в смерти отца, хотя та и сама чувствовала свою вину.

Блэк закрыла глаза и допила содержимое бокала. Она вслушалась в ласковые звуки природы и позволила теплоте бурбона утешить себя. За последние три недели она достаточно часто употребляла алколголь, успев даже разок отравиться. Ту ночь она провела, сгорбившись над унитазом и вспоминая Рамиреса, оплакивая их будущее, которому не суждено было наступить.

Подумав об этом моменте, Эйвери смутилась. Это подтолкнуло ее к желанию бросить пить навсегда. Она никогда не отличалась особым пристрастием к выпивке, но в последнее время ликер и вино стали ее лучшими друзьями.

«Друзьями ли?» – подумала она, вставая с кресла-качалки и возвращаясь в дом.

Блэк вновь взглянула на бутылку, чувствуя искушение продолжить и забыться к полудню, чтобы пережить еще один день, но также поняла, что это лишь проявление трусости. Она должна была начать мыслить здраво. Поэтому Эйвери убрала бурбон и остальные бутылки в кухонный шкаф и направилась к следующей коробке, решив продолжить поиски iPod.

В следующем ящике на самом верху лежала стопка фотоальбомов. Поскольку все ее мысли витали сейчас вокруг Роуз, Блэк тут же достала их. Всего альбомов было три. В первом были снимки со времен ее жизни в колледже. Она проигнорировала его и открыла следующий.

С фотографии на нее пристально смотрела Роуз. Ей было всего двенадцать, она сидела на санках в шапке, слегка засыпанной снегом. На следующем фото дочь была в том же возрасте. Тут она рисовала пейзаж с подсолнухами на мольберте, стоявшем некогда в ее комнате. Эйвери пролистала практически весь альбом, пока не наткнулась на снимок, сделанный всего три года назад. Роуз со своим отцом комично танцевали под рождественской елкой. Они оба широко улыбались. На голове у Джека был колпак Санты, а позади виднелись новогодние украшения.

Эйвери будто вонзили нож в сердце и прокрутили его несколько раз. Слезы навернулись со скоростью света. Она ни разу не плакала с тех пор, как переехала сюда, умело душив свои чувства всякий раз. Этому Блэк научилась во время построения собственной карьеры. Но сейчас удар был слишком неожиданным и прежде, чем она успела осознать это, изо рта раздался мучительный стон. Эйвери схватилась за сердце, словно там и правда был нож, и медленно опустилась на пол.

Она пыталась встать, но тело не слушалось.

«Нет, – будто говорил ее внутренний голос. – Ты позволишь себе, ты поплачешь. Ты будешь рыдать. Ты будешь скорбеть. Возможно, тебе станет лучше, кто знает?»

Эйвери прижала фотоальбом к груди и зарыдала, дав себе возможность побыть уязвимой. Ее раздражала одна мысль о том, что было приятно дать волю чувствам, позволить себе сломаться. Она плакала и стонала, ничего не говоря, никого не зовя, не пытаясь молиться или говорить с Богом. Она просто горевала.

И ей действительно стало легче. Это чертовски напоминало эйфорию от наркотиков.

Блэк понятия не имела, сколько она просидела так на полу среди коробок. Все, что она знала, поднявшись на ноги, так это тот факт, что ей больше не хотелось подавлять эмоции алкоголем. Наоборот, ей нужно было привести мысли в порядок.

Она ощутила до боли знакомую жажду, нечто куда более сильное, нежели необходимость залить эмоции. Эйвери сжала руки в кулаки и представила себе бумажные мишени и длинный коридор тира.

Сердце слегка встрепыхнулось, когда она вспомнила о вещах в спальне, которыми, скорее всего, просто украсила бы дом в ближайшее время. Их было не так уж много, но среди всего этого хлама находился один предмет, о котором она успела позабыть в тумане последних дней. Неспешно, пытаясь подбодрить саму себя, Эйвери прошла через гостиную, переполненную коробками, и открыла дверь в спальню.

На несколько секунд она задержалась в дверном проеме, глядя на оружие, подпертое у стены.

Это была винтовка Ремингтон 700, которую Эйвери получила после окончания колледжа. Во время учебы на последнем курсе она мечтала уехать куда-то далеко, чтобы иметь возможность поохотиться зимой на оленей. Подобным способом развлекался ее отец и, хоть Блэк и не имела особо хороших навыков, ей все же очень нравился процесс. Подруги часто подкалывали ее из-за этого, а сама Эйвери спугнула как минимум двоих парней своей привязанностью к подобному виду спорта. Когда отец умер, мать попросила ее забрать оружие, решив, что он бы этого хотел.

И дочь забрала его, доставая лишь при переездах и, как правило, сразу убирая в шкаф или под кровать. Спустя пару дней после приезда сюда, Блэк отнесла винтовку в местный специализированный центр с просьбой прочистить ее. Забирая оружие, она заодно приобрела три коробки патронов.

Предполагая, что при таком настроении самое время заняться задуманным, Эйвери разделась до нижнего белья и втиснулась в термоштаны. Сегодня утром было не слишком холодно, чуть ниже ноля, но она не привыкла гулять по лесу. У нее не было камуфляжной одежды, поэтому она остановила свой выбор на паре темно-зеленых штанов и черном свитере. Блэк прекрасно понимала, что это не лучший вариант для охоты на оленей, но сейчас наступило самое подходящее время для этого.