Федеральный наемник - Владимир Гуркин

— Дело не в том — чужой или не чужой, просто не хочется вспоминать, что было. Лучше выпьем. — Я разлил по стаканам оставшуюся водку.

Этот мой поступок получил явное одобрение у Витька, его лицо расплылось в благодарной улыбке.

— И правильно, чего вспоминать. Я тоже живу и ни о чем не вспоминаю. — Витек крепко обхватил пятерней стакан. — Ну что, выпьем за твое возвращение.

— Давай.

Мы чокнулись и выпили. Несколько мгновений Витек находился под влияния от охватившего его наслаждения любимым напитком. Затем он снова взглянул на меня.

— Слушай, а тебе есть куда возвращаться. Я многих таких, как ты тут встречал. Им и ехать-то некуда. А ты как?

— С этим, Витек, у меня напряженка, по большому счету мне тоже некуда возвращаться. Никто не ждет, все разъехались по своим хатам.

Витек о чем-то ненадолго задумался.

— А оставайся у нас, — совершенно неожиданно предложил он. — Я с женкой живу, она баба ничего, понятливая. Ты ей точно понравишься, она таких свеженьких любит. Не то что таких, как я. Я ее понимаю и не виню. Что хорошего во мне. Одним словом: алкаш. А от тебя она в восторг придет. А ты поди бабу, как волк мясо, хочешь. Ваши все хотят.

— И ты не будешь ревновать? — заинтересовавшись, спросил я.

— Чего ж ревновать, я ж ее, дуру, люблю. А раз любишь, хочешь сделать приятное. Я этого не могу, все свои силы пропил, пускай хоть другие поспособствуют женщине. Она тоже должна удовольствие от жизни поиметь; не все ж только одна водка. А ты не сомневайся, в постели она знаешь как прыгает. Когда мы поженились, под нами пол ходуном ходил; я тогда тоже прытким был. Так как, пойдешь к нам. Только уж бутылочку прихвати, она тоже эту жидкость уважает. Но не бойся, совсем не так как я, — успокоил меня Витек.

Меня вдруг охватило искушение: в самом деле, почему бы и нет. За три года накопилось такое желание, что оно по своей мощи почти равнялось заряду небольшой атомной бомбе. А домой можно отправиться и на денек по позже. Приеду я на сутки раньше, на сутки позднее, какая к черту разница, все равно никто не ждет. А цена-то всему — бутылка.

— Ну что, идем? — нетерпеливо спросил Витек, видя мои колебания.

— Только ты уж еще одну бутылочку приобрети.

Я подумал, что за возможность лишний раз выпить Витек готов подложить свою жену любому подонку. Как же все-таки низко способны опускаться люди. И есть ли этому хоть какой-то предел?

— Да нет, спасибо за лестное предложение, я уж поеду домой. — Я взглянул на висящие на стене часы; до прихода моего поезда оставалось меньше часа.

— Жаль, многое теряешь, — разочарованно протянул Витек. Я понимал причины его огорчения: дармовая выпивка, которая была уже почти в кармане, в последний момент улизнула, словно заяц от охотника.

Но я решил отблагодарить его за то, что он помог скоротать мне время до прихода поезда. Я все же опасался долгого одиночества, мне требовался человек, с которым я мог бы не важно о чем поболтать. Большинство людей не представляют, какое это огромное наслаждение беседовать с человеком и не бояться, что некто третий грубо вмешается в твой разговор и отправит тебя делать то, чего ты совершенно не хочешь.

Я подошел к барной стойке, купил бутылку водки и возвратился на прежнее место.

— Это тебе от меня презент. И жене передай привет. Скажи ей, очень хотел ее увидеть, да не судьба.

— Не надо возвращаться туда, где тебя никто не ждет, — вдруг очень серьезно проговорил Витек. — Это никогда не приводит ни к чему хорошему. Я вот вернулся, хотя мне говорили: не приходи. Жену свою на себе женил. Да что толку. То, что я такой, все через тот мой поступок случился. Не возвращайся, не будет там тебе счастье.

— Все уже решено, я еду, — так же, как и он, серьезно ответил я.

— А тебе спасибо за предупреждение. Возьми бутылку и выпей за мою удачу.

— Тебе, конечно, видней. Но в следующий раз, когда будешь выходить оттуда, ты уж загляни к нам непременно, — великодушно предложил безмерно обрадованный Витек. Он быстро спрятал подарок куда-то внутрь своей одежды. — Мы тут рядом живем, наш дом первый на соседней улице. Да я почти все время здесь. Все же жаль, что уезжаешь, посидели бы, погутарили. Вижу, человек ты бывалый, много чего можешь порассказать. А то сидишь на этом чертовом вокзале и ничего не видишь.

— В другой раз обязательно зайду, — усмехнулся я. Ну уж нет, больше я тут не окажусь.

Поезд мчал меня прочь от тех мест, где меня заставили вычеркнуть из жизни целых ее три года. И если бы дело шло только о времени. Вся моя судьба в отличии от этого состава, что вез меня сейчас, сошла с рельсов. А ведь какие перспективы открывала она мне, в какие волнующие дали я уже заглядывал. И что главное отнюдь не только в мечтах. Я знал, что моей карьере завидовали многие, число недоброжелателей росло в геометрической прогрессии с каждым моим очередным продвижением по ступенькам длинной иерархической лестнице. Правда росло и число друзей и почитателей, немало было тех, кто выражали восхищение мною, кто уверяли, что берут с меня пример. Но когда пришел час испытаний, никто из них не подал голос в мою пользу, не протянул спасительной руки. Нет, все же надо быть объективным, голоса раздавались, но уж очень робкие и тихие. Зато недруги постарались во всю, они максимально сумели воспользоваться ситуацией и усугубили мое и так непростое положение. До сих пор, когда я вспоминаю их показания на суде, у меня спирает дыхание, а пальцы сами собой сжимаются в кулаки.

И все же я не собирался мстить, хотя такое желание иногда столь сильно одолевало меня, что я едва сдерживал его, так оно требовало немедленных действий. И все же гораздо больше мне хотелось другого. За эти три года насильственной изоляции у меня накопилась гигантская жажда жизни. Во мне всегда била ключом мощная жизненная сила, я живо ощущал ее бурные потоки, которые, словно горные реки, буквально неслись по моему телу. И они заставляли меня предпринимать шаги, которые редко совершают обычные люди, влекли за ту грань, которая большинство пугает и отталкивает своей опасной неизвестностью.

Меня же это никогда особенно не смущало, скорей наоборот, радовало, вызывало какое-то странное отношение к самому себе. Я чувствовал себя вне круга обыденной жизни, на которую я всегда смотрел как бы со стороны как на вещь, что тебе не принадлежит. Мне казалось, что я нахожусь в каком-то ином мире, где действуют особенные люди, которые живут по своим правилам. Такой взгляд на свое положение в обществе вызывал во мне гордость за себя, я казался себе человеком, для которого нет ничего невозможного. Я привык идти напролом, не останавливаться при виде препятствий. Подсознательно я был уверен: нет таких преград, которые я рано или поздно не сумею преодолеть, сломать ударом кулака или кованным каблуком ботинка. Но однажды настал день, когда все мои представления о собственной персоне разлетелись на части, как разрубленное топором полено.

От воспоминаний о прошлом река моих мыслей незаметно перетекла к берегам будущего. В голове совершенно неожиданно зазвучали слова моего случайного собутыльника Витька о том, что не надо возвращаться туда, где тебя никто не ждет. А ведь он может быть и прав. До сих пор я не сомневался в своем решение: вернуться в то место, где я имею все права находиться. Но теперь я размышлял: а стоит ли это делать? Кто обрадуется моему возвращению? Увы, как это ни горько, но приходиться признать: никто. В нынешней жизни бывших мне близких людей для меня нет вакантного места. Я, подобно соринке в глазу, лишь только помешаю им своим присутствием.