Шестое чувство - Дана Делон

Переезжать в другую страну в марте, за четыре месяца до окончания школы и выпускных экзаменов, конечно, не самое лучшее решение. Но когда мама в феврале спросила, волнуясь, готова ли я переехать, объяснив, что Жером хочет, чтобы мы жили вместе, я не смогла ей отказать. Да и смысл? Система образования во французской части Швейцарии та же, что и во Франции. Какая разница, где сдавать экзамены? И к тому же мама наконец успокоилась после того несчастного случая со мной.

Эти пять месяцев были сложными не только для меня, но и для нее. А Жером, как выяснилось, отлично умеет поддерживать. Знаешь, Адам, я часто думаю о том, как мне не повезло. Ведь в том, что случилось, нет ничьей вины… У меня теперь огромный уродливый шрам на тыльной стороне ладони. Он все такой же красный, до сих пор не побледнел. Я ненавижу этот шрам всем сердцем. Все пошло наперекосяк в тот день, когда я получила его. В ту ночь я потеряла ниточку, связывающую нас. Признаюсь, я, конечно, ждала тебя в пятницу на Лозаннском вокзале. Помню, как выходили из вагонов люди, но тебя все не было. Я заглядывала в лица прохожих с надеждой увидеть твои глаза, но увы. Ты не приехал, Адам. Стрелка часов неумолимо двигалась, а вместе с ней уходила и моя надежда. Знай, я не сержусь на тебя. Я бы тоже не приехала в сложившейся ситуации. Я понимаю, почему ты так поступил. Ведь ты ничего не знал, Адам. Но сейчас мы в одном городе, и надежда расцветает с новой силой. Быть может, случится чудо, и мы встретимся. Знаю, в Париже живет несколько миллионов человек. Понимаю, как глупо надеяться. Но ведь любовь, надежда и глупость идут рука об руку!

Я так часто вспоминаю наши итальянские каникулы. Можно сказать, я живу воспоминаниями. Помнишь, как ты показал мне скульптуру Джованни Лоренцо Бернини в галерее Боргезе? Помню, как ты привел меня к ней. Ты был в своей любимой серой футболке, потертой и кое-где порванной. Она обтягивала грудь и бицепсы. Волнистые волосы цвета шоколада немного растрепались. Челка падала тебе на глаза, и ты постоянно ее поправлял, но безуспешно. Я так хорошо помню твои горящие глаза и мальчишескую улыбку. Мне так нравилась легкая небрежность твоего образа. Ты обошел скульптуру вокруг и тоном профессионального гида провозгласил:

– «Похищение Прозерпины», Прозерпина – римский вариант имени Персефоны, богини.

Я не дала тебе договорить:

– Плодородия, – с выдохом закончила я и с восхищением принялась рассматривать статую, – а еще царства мертвых. – Я посмотрела в твои глаза и добавила: – Владычица преисподней.

Это мой любимый древнегреческий миф, Адам. Я никогда не была склонна к романтизму, меня не привлекали сопливые сказки. Но, когда впервые услышала миф о прекрасной Персефоне и Аиде, во мне что-то щелкнуло.

Глядя на эту работу Бернини, я думала: как он смог из куска холодного и грубого камня создать такое? Плавные линии, мягкие струящиеся ткани, эмоции и – самое потрясающее и невероятное! – ощущение живых прикосновений. Он сумел запечатлеть этот миг и в куске камня отразить все чувства, которые испытывают герои. Когда смотришь на скульптуру, Прозерпина кажется совсем крошечной в руках Плутона. Но, присмотревшись к деталям, понимаешь, что фигуры соразмерны. А какие потрясающе красивые руки у Плутона! Они мне напомнили твои, Адам. От таких рук невозможно отвести взгляд. Как бережно он ее держит – забываешь, что это мрамор. Бернини смог сделать камень живым. И это настоящее волшебство! Видимо, мое лицо выражало неподдельный восторг, потому что ты неожиданно сказал мне:

– Лоренцо создал эту работу, когда ему было двадцать три года. В будущем он напишет: «Я победил мрамор и сделал его пластичным, как воск».

Руки у меня покрылись мурашками, я поймала твою ладонь, переплела наши пальцы и завороженно прошептала:

– Он сделал это, Адам. Он победил мрамор.

Мы молча стояли перед скульптурой, и я чувствовала твой внимательный взгляд. Ты изучал меня. Уверена, ты очень хотел спросить: «Ты наконец впечатлена?» Ведь до этого ты показал мне столько достопримечательностей, но, лишь глядя на эту скульптуру, я почувствовала, что меня бьет нервная дрожь. Казалось, ты хотел понять, что именно меня так тронуло. Но ты молчал, позволив мне поделиться сокровенными мыслями.

– Знаешь, злодеи всегда нравились мне больше добрых рыцарей, – взволнованно начала я. Ты крепче сжал мою руку, словно пытался сказать «Продолжай». – Я уже говорила, что, на мой взгляд, все положительные герои похожи между собой, отчего их можно назвать немного скучными. Слишком предсказуемыми. Злодеи же способны удивлять своими поступками, – первый раз говорила я, а ты меня слушал. – Мой любимый тип персонажа – благородный злодей. Тот, что совершает добро вопреки своим принципам. Понимаешь?

Ты молча кивнул, будто боялся меня спугнуть, словно тебе было очень важно меня выслушать.

– В мифах говорится, что Аид – владыка царства мертвых, пораженный красотой Персефоны, богини плодородия, украл ее и заставил стать его женой.

Я разглядывала статую, запечатлевшую момент похищения. Она действительно выражала столько эмоций: ужас и страх Персефоны, ее отчаянная борьба с похитителем, упрямство Аида, его превосходство над слабой девушкой. А рядом невозмутимый Цербер – трехголовый пес, верный слуга своего хозяина.

– Мне всегда хотелось прочитать альтернативную версию этого мифа, где прекрасная Персефона, несмотря ни на что, выбирает Аида. Понимаешь, Адам? – Я заглянула в твои глаза, мне так хотелось увидеть в них понимание и принятие. Ты внимательно слушал меня, и мне показалось, что ты меня слышишь. По-настоящему слышишь. Твой искренний интерес придал мне уверенности, и я продолжила: – Юная дева осознает, что ей не нужен свет, она готова полностью раствориться во тьме Аида. Персефона смогла увидеть в Аиде нечто такое, от чего ей захотелось съесть преподнесенный им гранат – символ брака. Я часто представляла эту сцену. Маленькие алые зернышки в тонкой руке девушки. Возможно, она хотела бы вернуться на поляну, где Аид впервые ее увидел. Возможно, мечтала вновь почувствовать росу под пальцами ног, благоухание роз, лучи солнца и ветер в волосах. Но она медленно протягивает ему ладонь и тихо шепчет: «Я стану твоей королевой. Будь моим королем». Понимаешь, Адам? – спросила я снова.

И вместо ответа ты поцеловал меня, обхватив руками мое лицо. Я приподнялась на носочках и обняла тебя, растворившись в этом мгновении.

Ты не просто понял меня, Адам. Ты чувствовал то же самое. Легко полюбить свет, гораздо сложнее – тьму. А у каждого из нас есть темная сторона, которую мы боимся показывать людям, та, что больше всего нуждается в любви, принятии и понимании. Та, в которой скрываются наши обиды, боль, злость, страхи и терзания. И исцелить ее под силу только любви. Но где найти человека, который не убежит в страхе, увидев эту боль? Где найти человека, готового полюбить эту тьму? Целуя тебя перед статуей Персефоны и Аида, я на секунду подумала, что нашла того самого человека. Своего Аида, своего Гадеса, своего Плутона. Я романтизирую тебя, знаю. Возможно, наша любовь была лишь моей фантазией. От этой мысли мне становится так больно, что я не могу уснуть ночами. Воспоминания будят во мне прекрасные чувства, ровно до тех пор, пока я не возвращаюсь в реальность, в которой не знаю, где ты сейчас, как связаться с тобой, как найти тебя, Адам. В прошлом все было иначе: я могла целовать и обнимать тебя, быть с тобой. Те итальянские каникулы были лучшими в моей жизни. Потому что я встретила тебя. Может быть, поэтому я пишу о тебе в три часа ночи. Мне хочется хвататься обеими руками за прошлое и проживать его вновь и вновь.