Когда император был богом - Джулия Оцука

«Не беспокоить» – гласила надпись.

Женщина не стала открывать дверь. Спустилась вниз и начала снимать со стен картины. Их было всего три: в столовой висел портрет принцессы Елизаветы, в холле – распятие Иисуса Христа и на кухне – репродукция «Сборщиц колосьев» Милле. Христа и маленькую принцессу она сложила в коробку так, чтобы Христос оказался наверху. «Сборщиц колосьев» вынула из рамы и пристально на них посмотрела, думая о том, зачем эта картина так долго висела у нее на кухне. Честно говоря, несчастные крестьянки, вынужденные гнуть спину на бесконечном поле, действовали ей на нервы. Иногда хотелось крикнуть: «Разогнитесь! Посмотрите на меня!» Эту картину она брать не будет, решила женщина и отложила «Сборщиц колосьев» в кучу ненужных вещей.

В гостиной она сняла с полок все книги, за исключением «Птиц Америки» Одюбона. В кухне освободила шкафы. Оставила только то, что могло понадобиться вечером. Все остальное – фарфоровую посуду, хрусталь, набор палочек для еды из слоновой кости, которые мать пятнадцать лет назад прислала ей из Кагосимы в качестве свадебного подарка, – сложила в коробки и обернула их скотчем, который купила в магазине Джоя Ланди. Одну за другой она перетащила коробки наверх в застекленную гостиную. Заперла ее на два висячих замка, потом села на ступеньки, натянув на колени платье, и закурила сигарету. Завтра ей и детям придется оставить свой дом. Она не знала, куда они поедут. Не знала, как долго пробудут вдали от дома. Не знала, кто здесь поселится. Но знала одно: завтра их здесь уже не будет.

Еще она знала, какие вещи разрешено взять с собой: постельные принадлежности и белье, посуду, столовые приборы, одежду. Именно эти слова она нацарапала на обратной стороне банковской расписки. Домашних животных брать не разрешалось. Об этом тоже говорилось в объявлении.

Был конец апреля. Четвертая неделя пятого месяца войны. Она не всегда строго следовала правилам и предписаниям, но сейчас выбора не оставалось. Кошку она еще несколько дней назад отдала соседям, семье Грир. А сегодня поймала курицу, которая с осени свободно разгуливала по двору, и перебила ей шею рукояткой швабры. Ощипала, положила в кастрюлю с холодной водой и поставила вариться.

К середине дня носовой платок насквозь промок от пота. Она запыхалась, в носу было щекотно от пыли. Ныла спина. Женщина сняла туфли, помассировала ступни. Пошла на кухню и включила радио. Энрико Карузо снова пел «La donna и mobile». Голос у него был глубокий, обволакивающий. Она открыла холодильник и достала тарелку роллов с маринованными сливами. Стала медленно есть, слушая пение. Сливы были терпкие и кислые. Именно такие она любила.

Когда ария закончилась, женщина выключила радио и положила два ролла в голубую миску. Разбила туда яйцо и добавила кусок сваренного вчера лосося. Вынесла миску на заднее крыльцо и поставила на ступеньку. Спина у нее по-прежнему ныла, но держалась она прямо. Три раза хлопнула в ладоши.

Из-за деревьев появилась маленькая белая собака.

– Поешь, Белый Пес, – сказала женщина.

Белый Пес был стар и болен, но аппетит у него был прекрасный. Не заставляя себя упрашивать, он уткнулся мордой в миску. Женщина сидела на крыльце и наблюдала, как он ест. Когда миска опустела, пес посмотрел на женщину. Один глаз был затянут бельмом. Женщина потрепала его по загривку, и пес радостно заколотил хвостом о деревянные ступеньки.

– Хорошая собака, – сказала женщина.

Она встала и пересекла двор. Белый Пес следовал за ней. Нарциссы побелели от мучнистой росы, ирисы начали вянуть. Клумбы заросли сорняками. Женщина несколько месяцев не косила траву. Обычно этим занимался ее муж. Но в декабре его арестовали, и с тех пор она его не видела. Поначалу его отправили на поезде в Монтану, в форт Миссуола, затем перевели в Техас, в форт Сэм-Хьюстон. Каждые несколько дней ему разрешали написать письмо жене. Как правило, в письмах он рассказывал о погоде. Погода в форте Сэм-Хьюстон была отличная. На каждом конверте стоял штамп «Проверено военной цензурой» или «Разрешено к пересылке».

Женщина опустилась на камень под персиковым деревом. Собака устроилась у ее ног.

– Белый Пес, посмотри на меня, – сказала она.

Белый Пес послушно поднял голову. Женщина была его хозяйка, и он выполнял все ее приказы. Она надела белые шелковые перчатки и достала моток бечевки.

– Продолжай на меня смотреть, – сказала она и привязала собаку к дереву. – Ты был хорошим псом. Хорошим белым псом.

Где-то далеко зазвонил телефон. Белый Пес залаял.

– Тише, – сказала женщина, и он сразу замолчал.

– Ложись! – приказала она.

Собака послушно растянулась на земле, глядя на хозяйку единственным здоровым глазом.

– Прикинься мертвым, – велела она.

Белый Пес повернулся на спину, закрыл глаза и безжизненно раскинул лапы. Женщина взяла лопату, прислоненную к стволу дерева. Подняла ее обеими руками и ударила собаку по голове. Тело Белого Пса несколько раз дернулось, он судорожно перебирал задними лапами, словно пытаясь убежать. И через несколько мгновений затих. Струйка крови вытекла из пасти. Женщина отвязала собаку от дерева и выдохнула. Про себя она отметила, что поступила правильно, выбрав лопату. Молоток был бы намного хуже.

Она вырыла яму под деревом. Сверху земля была твердая, чуть глубже – мягкая и черная. Копать было легко. Она орудовала лопатой до тех пор, пока не выкопала глубокую яму. Опустила в нее труп собаки. Он был совсем легкий. Ударился о дно ямы с глухим звуком. Женщина сняла перчатки и посмотрела на них. Они больше не были белыми. Бросила перчатки в могилу и снова взялась за лопату. Надо было закопать яму. Солнце палило вовсю, но под деревьями еще оставалась тень. Женщина старалась не выходить из-под дерева. Ей был сорок один год, и она очень устала. Платье на спине потемнело от пота. Она отбросила волосы со лба и прислонилась к стволу. Все вокруг оставалось таким, как прежде, только вскопанная земля была темнее, чем раньше. Темная и влажная. Женщина сорвала листок с ветки и вернулась в дом.

Когда дети пришли домой из школы, мать напомнила, что завтра утром они уезжают. Отправляются в долгое путешествие. И могут взять с собой ровно столько вещей, сколько осилят нести.

– Я все это знаю, – ответила дочь.

На ней было белое хлопковое платье с маленькими синими якорями, волосы заплетены в две тугие черные косички. Она швырнула книгу на диван и сказала, что сегодня учитель, мистер Разерфорд, один урок рассказывал о простых числах, а другой – о хвойных деревьях.

– Ты хотя бы знаешь, какие