Когда император был богом - Джулия Оцука

ход и пересек деревянную эстакаду над высохшим руслом реки. Городов по пути больше не встречалось, рядом с железнодорожным полотном тянулось бесконечное шоссе. Не было никаких причин ехать с опущенными шторами и дальше. Девочка потянула за шнурок, подняла штору, и в вагон хлынул солнечный свет.

– Как ты думаешь, мы увидим лошадей? – спросил ее брат.

– Не знаю.

Потом она вспомнила, что в журнале «Нэшнл джиографик» читала о мустангах. Несколько столетий назад испанцы завезли сюда лошадей, и теперь их одичавшие потомки огромными табунами кочуют по прериям. Каждую осень они спускаются с холмов на равнинные пастбища. И если ковбою нужна новая лошадь, он идет в прерию и выбирает себе мустанга. Без всяких хлопот. Девочка представила, как ковбой хлопает в ладоши и к нему в облаке пыли мчится дикая лошадь, огромный белый жеребец.

Она повернулась к брату и сказала, что лошадей они, возможно, и увидят. Причем диких. Потому что в Неваде диких лошадей водится больше, чем во всех других штатах. Об этом она тоже прочла в «Нэшнл джиографик».

– А как ты думаешь, сколько лошадей мы увидим? – спросил мальчик.

– Скорее всего, штук восемь.

Мальчика, похоже, такой ответ вполне удовлетворил. Он положил голову на колени сестры и задремал.

Девочка была слишком измучена, чтобы спать. Она смотрела в окно, припоминая, когда ее брат впервые заговорил о лошадях. Скорее всего, в Танфоране. Все лето они жили в старых конюшнях за ипподромом. Спали на тюфяках, набитых соломой, а по утрам умывались водой из жестяных желобов. Дважды в день вой сирены созывал их на перекличку, три раза они ели за длинными столами в просторном помещении под трибунами. В первый же вечер брат выковырял жесткий конский волос из недавно оштукатуренной стены, а потом долго гладил следы конских зубов на деревянных дверях в стойлах. В теплые дни он ощущал, как от влажного линолеума на полу исходит конский запах. В дождливые дни девочка не выходила на улицу и писала письма отцу в форт Сэм-Хьюстон, или в Лордсбург, или туда, где он находился в данный момент. А брат, в плаще и красных резиновых сапогах, ходил кругами по ипподрому, по жидкой грязи беговых дорожек. Однажды ночью, когда им мешали спать надоедливые мухи, он резко сел на койке и сообщил сестре, что непременно станет жокеем. За всю свою жизнь он ни разу не сидел на лошади.

– Все жокеи очень маленького роста, – сказала девочка. – Ты что, хочешь быть коротышкой?

Мальчик растерялся. Он хотел ездить верхом, это верно. Но быть коротышкой ему вовсе не хотелось.

– Плевать, какого ты будешь роста! – крикнул мистер Окамура, который жил в соседнем стойле за перегородкой. – Скакать верхом – это здорово!

– Ну уж нет! – возразил мистер Ито, который жил через два стойла от них. – Зачем тебе быть недомерком? Ешь побольше, чтобы вырасти крупным парнем, как и положено настоящему американцу.

На следующий день в конюшню пришли плотники и затянули окна сеткой. Мухи перестали их беспокоить, и по ночам мальчик больше не говорил о лошадях. И ни о чем другом тоже. Он крепко спал.

К концу дня в поезде кончился запас воды. Солнце палило сквозь грязные окна, в вагоне было жарко и душно. Ночью, когда они ехали в горах над Тахо, включили отопление, и теперь его нельзя было выключить. А может, и можно было, но никто этого не делал. Девочка не знала, почему раскаленный вагон продолжают отапливать. Она обливалась потом, во рту пересохло.

– Посмотри, – толкнул ее локтем мальчик.

Он листал книгу «Большая африканская охота», и его внимание привлекла глянцевая фотография, на которой был изображен огромный дикий слон, мчавшийся по равнине, поросшей кустарником.

– Как ты думаешь, что стало с человеком, который сделал этот снимок?

На мгновение девочка задумалась, прищурив глаза.

– Наверняка слон его затоптал, – решила она.

Мальчик печально посмотрел на слона и перевернул страницу. На следующей фотографии было изображено стадо газелей, гарцующих по саванне. Девочка встала, прошла в дальний конец вагона и заняла очередь в туалет.

А пока занялась своими волосами. Утром мать собрала их в хвост и завязала лентой, которая уже успела сползти. Девочка попыталась затянуть ее потуже, но лента порвалась, и прямые черные волосы рассыпались по плечам. Девочка в досаде бросила ленту на пол.

– Как настроение? – спросил стоявший рядом мужчина.

Виски у него были седые, но девочка не могла определить, старый он или молодой. На нем были очки с железными дужками, на руке поблескивали красивые золотые часы, они показывали неверное время.

– Не знаю, – пожала плечами девочка. – Как по-вашему, какое у меня настроение?

– По-моему, прекрасное, – ответил он, поднял разорванную ленту и связал. Его длинные тонкие пальцы двигались с удивительной ловкостью. Он потянул ленту за концы, проверяя, не разойдется ли узел. Не разошелся.

– Можете оставить ее себе, – сказала девочка.

– Но ведь она твоя, – возразил мужчина и протянул ей ленту.

Она сунула ленту в карман.

– Здесь невыносимо жарко, правда? – спросила девочка.

– Невыносимо, – согласился мужчина, достал носовой платок и стал вытирать вспотевший лоб.

Поезд качнуло на повороте, девочка почувствовала, что теряет равновесие, и прислонилась к стене.

– Прошлой ночью было жутко холодно, а сейчас так жарко, что невозможно дышать, – сказала она. – Все так быстро меняется.

– Совершенно справедливо, – кивнул мужчина.

Она заметила, что в уголке его платка вышито золотой нитью «Т. И.», и спросила, что это означает.

– Мои инициалы. Я Тэидзо. Но друзья называют меня Тед.

– А «И»?

– Первая буква моей фамилии. Исимото.

– Можно я тоже буду звать вас Тед?

– Если хочешь.

– Вы богатый человек?

– Уже нет. – Он сложил носовой платок и спрятал в карман. – У тебя очень красивый шарф.

– Его подарил мне папа. Он много путешествовал. Даже в Париже был. Оттуда и привез этот шарф. Я просила привезти духи, но он забыл. И вместо духов купил шарф. Он слишком простой, как вам кажется? – (Мужчина ничего не ответил.) – А себе он купил в Париже ботинки. Такие смешные, все в маленьких дырочках. И деревянные распорки, чтобы вставлять в ботинки на ночь. – Девочка снова посмотрела на свой шарф. Он выцвел и обтрепался на концах. – Проблема в том, что у меня уже был голубой шарф, – вздохнула она. – И я надеялась, папа привезет из Парижа что-нибудь другое.

Тед Исимото вынул из кармана очки и стал протирать стекла рукавом рубашки.

– Ничего, ты еще получишь то, что хочешь, – сказал он. – А где сейчас твой папа? Тоже в этом поезде?

– Нет, – покачала головой девочка. – Его отправили в другое место.