Одна безмолвная ночь - Шеррилин Кеньон

Аполлон оглянулся назад, на Войну, чьи глаза таили в себеболезненную притягательность.

— Лишь Война был невосприимчив к их силам. К сожалению, онтакже был невосприимчив и к нашим. Когда Арес и другие боги войны осознали,насколько могущественен он был, то решили, что будет лучше, если он останетсясокрытым здесь на целую вечность.

— Неужели они не понимали его могущества, когда создавалиего?

Аполлон взъерошил короткие светлые волосы Страйкера.

— Иногда мы не осознаем, как разрушительны наши творения,пока не становится слишком поздно. И иногда эти творения поворачиваются противнас и только ждут, чтобы убить нас, даже если мы любили и поддерживали их.

Страйкер стиснул зубы, вспоминая слова отца. Наскольковерными они оказались. Страйкер отвернулся от своего отца, а его сын отвернулсяот него.

Они все были здесь. На войне.

Война…

Страйкер открыл сырую гробницу, пахнуло сырой землей иплесенью. Он поднял вверх руку и воспользовался своими силами, чтобы зажечьпокрытые паутиной факелы, которые не зажигались столетиями. Яркий свет падал настены и останки последних трех Махаэ.

Он остановился возле женщины. Маленькая и хрупкая на вид,Кер была олицетворением жестокой, мучительной смерти, безжалостная и способнаяделить себя на множество демонов, называемых керес. Когда-то она посещала полябитв и вырывала души умирающих. Это были ее силы, которые воодушевили Аполлими,богиню атлантов, спасти проклятых аполлитов и дать им шанс обойтинесправедливое проклятье Аполлона.

Все славили Кер за ее силы…

Следующая статуя принадлежала духу Махэ. Битве. Правой рукеВойны. Это его имя во множественном числе было дано всем духам противостояния.Он был их сущностью.

Но, по сравнению с Войной, он был слаб.

Как и Кер, он был только продуктом той разрушительной силы,к которой стремился Страйкер.

Медленная улыбка искривила его губы, когда он шагнул мимодвух небольших существ, приблизившись к тому, которое требовалось пробудить.Война больше не казался ему исполином, и неудивительно, ведь он был нанесколько дюймов ниже Страйкера, имевшего рост шесть футов восемь дюймов[2]. Тело Войныбыло таким же мускулистым, каким Страйкер помнил его одиннадцать тысяч летназад. Даже в таком состоянии, присутствие Войны и его сила, несомненно,внушали страх. Страйкер мог почувствовать это в воздухе. Ощутить это по ознобу,предостерегающе спускавшемуся вниз по позвоночнику. Это существо означалосмерть для любого, кто встречался ему на пути. Одетый как античный воин, богносил латы, украшенные головой Ехидны.

Страйкер протянул руку, чтобы коснуться Войны. В тот момент,когда его пальцы слегка прикоснулись к камню, свет пронесся через всю комнату,превращая белый мрамор в плоть. Латы были сделаны из позолоченной стали ичерной кожаной боевой юбки с золотыми шипами; грозный ансамбль завершал плащ. Мечв руках Войны был наполовину вынут из черных кожаных ножен, сверкала сталь.

Черные глаза сверлили Страйкера взглядом.

Затем все опять превратилось в мрамор. Белый. Холодный.Пугающе нетронутый. Война снова спал, но Страйкер все еще мог чувствоватьлегкое колебание его сознания в окружающем воздухе. Война взывал косвобождению.

— Ты хочешь освободиться, — прошептал Страйкер духу. — Яхочу отомстить богу, к которому не могу притронуться. — Он вытащил пробку изсосуда и приподнял его. — Из крови Титанов в кровь Титанов, я, Страйкериус,возвращаю тебя к жизни в обмен на убийство моих врагов.

Он наклонил сосуд так, что пурпурная кровь лишь испачкалакончик его пальца. Неприрученная сила обожгла его плоть. Да, кровь Тифона былатакже могущественна, как бог, которого когда-то боялись. Его глаза сузились,Страйкер вытер подушечку своего пальца о губы дремлющего духа.

— Ты принимаешь мои условия, Война?

В плоть превратились только губы.

— Я принимаю.

— В таком случае, с возвращением к жизни, — Страйкер вылилкровь в рот духа.

В тот же момент раздался неистовый крик, погасивший факелы иутопивший их в темноте.

— НЕТ!

Страйкер рассмеялся над негодующим воплем Аида. Было ужеслишком поздно. Свирепый ветер пронесся по комнате, когда Война возвратился кжизни с боевым кличем, яростно прокатившимся по камере и заставившим проклятуюклетку вокруг них съежиться. Факелы взорвались, возвращаясь к жизни, затопивкомнату таким ярким светом, что Страйкеру пришлось прикрыть глаза.

Аид появился вместе с Аресом. Боги попытались уничтожитьВойну, но тщетно.

Война рассмеялся, прежде чем ответить на их атаку. Его силашвырнула их на землю, разбросав как листья в шторм. Радость в черных глазахговорила, что дух получал огромное удовольствие от своей жестокости. Скрививгубы в улыбке, Война повернулся к Страйкеру лицом.

— Кого мне убить для тебя?

— Ашерона Партенопеуса и Ника Готье.

Война вложил меч в ножны.

— Считай, дело сделано.

Страйкер поймал его за руку, когда он начал исчезать.

— Одно предупреждение. Будь осторожен, мир не таков, какимбыл раньше.

Он вручил духу маленькую почтовую сумку с парой черныхджинсов, черной рубашкой и ботинками.

— Ты ведь не захочешь потерять юбку и латы. Всего лишьмысль.

Война усмехнулся, но, в конечном счете, взял одежду и исчез.Страйкер повернулся к богам. Арес валялся без сознания, в то время как Аид трясголовой, чтобы прояснить сознание.

Темный бог Подземного мира пристально смотрел на него сгневом и яростью, стоя над Аресом и пытаясь привести его в чувство.

— Ты имеешь хоть какое-то представления о том, что тывысвободил?

Страйкер двойственно отнесся к его осуждению.

— Жестокость, бедствие, ярость, насилие, наивысшеестрадание… какими еще дарами наградили его боги?

— Ты в центре внимания. Но, прежде чем высвободить его, тыдолжен был узнать, что он всегда уничтожает того, кто командует им. Ты небудешь исключением. — Аид обвел рукой комнату. — Оглянись вокруг. Эта дыра,которую мы называем Тартаром, все, что осталось от древнейшего бога. Его смертьот рук Войны послужила причиной объединения сил всех богов и хтонианцев, чтобыостановить его. И это было в те дни, когда мы обладали нашими силами в полноймере и нас почитали. Мы уже не так сильны.

Ну, в этом было что-то, что Страйкер не удосужился увидеть.Не то, чтобы это имело значение. Он был более чем готов отдать свою жизнь — приусловии, что заберет своих врагов с собой.