Вестники времен: Знамя над Тауэром - Андрей Мартьянов

— Промахнулся, — ядовито заметил сэр Мишель и некуртуазно рыгнул. — А вот тебе!..

Теперь клинок нормандца обрушился на Горациуса…

В трактатах знаменитейших мудрецов (как христиан, так и древних ромеев) стократно указывалась непреложная истина: «Безмерное питие вина не способствует остроте разума и точности движений». Что на своем примере и подтвердили два благородных сэра. Увы, но Горациус из Наварры и Мишель де Фармер из Нормандии, решившие задержаться в странноприимном доме монастыря Святой Троицы, потребляли вино со вчерашнего вечера и к рассвету опьянели столь значительно, что позабыли о запрете Церкви обнажать оружие на освященной земле.

Аббат вновь попытался напомнить об этом рыцарям.

— Кому Церковь не мать, тому Бог не отец! — с рыданиями в голосе провозгласил отец Теобальд. И вдруг настоятель, глядя на блистающие средь двора обители отточенные мечи, воспрял духом, вырвался из сильных волосатых лап брата Корнелия, воздел над головой два перста и…

— Пре-кра-тить! — этот вопль священника совпал с несколькими звонкими ударами железом о железо. — Отлучу!

Это была серьезная угроза. Если ты живешь в последнем десятилетии XII века и знаешь, что Святая Церковь возвышается даже над императорами, королями и герцогами, направляя и указуя, ты, сколь бы не был пьян, не станешь губить душу.

— Может быть, помиримся? — Горациус первым опустил меч. — И потом, я спать хочу…

— А я хочу отыграться! — воскликнул сэр Мишель. — Какой из меня рыцарь без лошади, доспеха и без денег?

— Знаю, какой! Ик… — пьяно кивнул Горациус из Наварры. — Странствующий!

И рек он истину. Сэр Мишель де Фармер, старший сын барона Александра де Фармер действительно был не просто рыцарем, но рыцарем странствующим. А если выражаться понятнее — бродячим искателем всяко разных чудесных приключений на свою голову.

* * *

Сэр Мишель ехал к папе.

Еще вчера вечером, остановившись на ночлег в бенедиктинской обители Святой Троицы, молодой рыцарь дал самому себе твердое и незыблемое слово: вина не пить, в кости не играть, в драки не встревать, а вовсе показать монахам самого себя благочестивым христианским паладином, каковой алчет лишь ночлега под крышей да малую толику хлеба насущного.

…Нельзя сказать, что папа сэра Мишеля — уважаемый в округе барон Александр де Фармер — со слезами умиления ожидал прибытия в родовой замок старшего отпрыска. Да, разумеется, Мишель был любимым сыном барона, наследником и носителем славного имени Фармеров, обладателем дворянского герба и вассалом аржантанского графа. Однако монсеньер Александр де Фармер лишь тяжело вздыхал и бормотал молитвы при сообщении о том, что возлюбленное детище снова появилось у ворот маленького замка, выстроенного средь дремучих нормандских лесов. У всех дети как дети: занимаются хозяйством или идут на войну, к королю Ричарду, ну, или на худой конец, женятся. А этот?

«За какие грехи Господь послал мне такого сына? — сокрушенно думал барон Александр. — Пьет, развратничает, шляется где ни попадя, дерется, а потом приходит и клянчит деньги!»

Да, господин барон с ошеломляющей точностью охарактеризовал образ жизни собственного сына. Мишель действительно любил вино, женщин, поединки и вольные странствия. И это несмотря на достаточно молодой возраст — Фармер-младший родился семнадцать лет назад, в 1172 году. Как раз тогда в королевстве Иерусалимском взошел на престол Балдуин IV, а сарацины пленили графа Раймунда Триполийского…

Для своего времени сэр Мишель был человеком особенным. Сами подумайте: как можно в просвещенном XII по рождеству Христову изображать из себя странствующего паладина? Безусловно, легенды и куртуазные висы рассказчиков да менестрелей повествуют о благороднейших рыцарях, служащих Прекрасной Даме или Великим Королям, но когда это было? На дворе 1189 год, христианские венценосцы по воззванию святейшего папы Климента вновь идут в Палестину, мстить сарацинам за Иерусалим и Тивериадское поражение, государь Филипп Французский Август чтит высокое искусство литературы и стихосложения, возводятся прекрасные города и строгие храмы во имя Господа… Дикость, присущая варварским народам — готам, франкам и саксам — безвозвратно ушла в прошлое. Равно как и сгинули дворяне, изыскивающие славу не под знаменами королей, а собственными силами!

* * *

…Жизнь свою Мишель де Фармер начал в родовом поместье отца, рыцаря, давшего вассальную присягу английскому монарху Генриху Плантагенету. Матерью Мишеля была немка, благородная девица из Саксонии. С Юлианой Оттенхайм барона Фармера-старшего познакомил его друг, рыцарь из Южной Германии по имени Дитрих фон Оттенхайм. Они вместе сражались в Святой Земле против сарацинского шейха Нуреддина в войске графа Раймунда Триполийского. Затем участвовали в походе к Египту, султанату фатимидов, и в штурме Александрии. По возвращении из Святой Земли, где было совершено друзьями немало чудесных подвигов, коими стяжали они себе славу христианнейших и благочестивых рыцарей, Дитрих пригласил барона Александра к себе в Оттенхайм — отдохнуть, а заодно и представить любимой сестре. Фройлен Юлиана оказалась светловолосой, богобоязненной и скромной девой, мечтающей лишь о Царствии Небесном (это в первую очередь) и о замужестве (во вторую).

Следует сказать, что многие воспоминания о пребывании в Святой Земле были не самыми светлыми. Хотелось за новыми впечатлениями избавиться от неприятного груза прошлого. Честь оставалась честью, добрая слава — доброй славой, однако в Палестине иногда происходили события, не соответствовавшие радужному представлению, сложившемуся в дворянских кругах Европы о доблестном воинстве Христовом. Великолепно, конечно, когда неверные сарацины трусливо бегут, лишь только сверкнет твой клинок, но если в кармане ни гроша, на дне фляги плещется тухлая вода, а седельных сумках нет ничего, кроме засохшей хлебной корки, приходится поступиться некоторыми добродетелями. К тому же, богатые сарацинские и еврейские дома все равно были бы разграблены… Если не тобой, то другим. Не следует так же забывать, что рыцарь, сколь много благонравия он бы в себе не нес, всегда остается мужчиной…

Впрочем, восточные красавицы зачастую оставались довольны франкскими господами. Жаль только, их не хватало на всех.

…Случилось так, что барон Александр де Фармер и молодая Юлиана однажды пошли собирать маргаритки. Неизвестно, был ли найден хотя бы один такой красно-бордовый цветок, но зато расцвела роза любви, да не среди жестких камней Саксонии, но в душах сих молодых людей. Плод высоких чувств появился на свет спустя девять месяцев, уже в Нормандии.

Немедленно после прогулки сестры «за маргаритками» Дитрих понял — скоро его сестра станет женой лучшего друга, а так же полноправной хозяйкой богатого баронства. Что может быть замечательнее?

Влюбленные обвенчались в маленькой церкви в поместье Оттенхайм, где обряд проводил старенький подслеповатый священник, беспрестанно путавшийся в латинских песнопениях, чем очень смешил Юлиану, которая с трудом сдерживала совершенно не приличествующий данному месту и действию смех. Потом молодая чета отбыла из Германии в поместье Фармер. В Нормандию, королевство Английское.