Детектив и политика 1991 №4(14) - Эрик Кристи

присыпало сухой пылью. Грязные. Нет, ну с чего меня нынче потянуло на гигиену?! Какой-нибудь хлипкий интеллектуалишка наверняка подыскал бы этому гениальное объяснение. Ну и пускай держит его при себе, мне на него наплевать.

Повернув за угол, я увидел вдали нескладную фигуру Брюна. Я быстренько сократил разделявшее нас расстояние, невольно ускорив шаг и стараясь встретиться с Брюном именно перед булочной. Ибо сойтись с ним на пару метров раньше означало бы, что я опаздываю. Я, конечно, не маньяк, но и у нас есть свои маленькие радости.

Перед булочной я даже позволил себе роскошь приостановиться и подождать Брюна. Он, как и я, нёс в руке объемистый пакет. Слегка улыбнувшись, он протянул мне левую руку — правая была занята.

— Как жизнь?

— Ничего, — ответил я, поздоровавшись, и добавил: — А как ты?

— Как всегда, когда восемь часов повкалываешь. Слушай, вас вроде на демонстрашку гонят?

— А ты знаешь средство не пойти?

— Ага! Делай, как я: трудись по ночам, — ответил он, удаляясь.

Я бросил ему вслед: "Ишь, остряк!", но он не обернулся. Я направился к входной двери. Когда я открыл ее, часы на угловой башне как раз отзвонили половину.

Глава 2

Сослуживцы сошлись еще не все, и я, как обычно по утрам, отправился в буфет выпить кофе из автомата. Недавно наша администрация заключила контракт с итальянским фабрикантом кофейных автоматов; кофе они выдавали вполне приличный. Мой шеф Бертье присел рядом со мной на уголок стола.

— Привет, Ноблар! Как всегда, минута в минуту, а? Прекрасно, прекрасно.

Я неопределенно кивнул, не отрываясь от стаканчика, в ожидании следующей его фразы, которую я знал наизусть. Так что когда он ее произнес, я повторил ее слово в слово — про себя, разумеется:

— Вы мне не одолжите полтора франка на какао, а то у меня нет при себе мелочишки?

Он тоже прекрасно знал, что я ему отвечу. Разница заключалась лишь в том, что он-то мысленно потешался надо мной.

— Конечно, шеф, отдадите как-нибудь потом.

И я протянул ему две монетки — франк и полфранка, — отметив, что уже держал их наготове у себя в кармане. Смяв в кулаке бумажный стаканчик, я молча поплелся в раздевалку.

И до самой двери спиной чувствовал на себе иронический взгляд Бертье.

Я быстренько переоделся, форменная рубашка и брюки были уже на мне. Отперев свой шкафчик, я достал оттуда пояс, галстук и перчатки, а взамен повесил на вешалку полотняную куртку. Из пластикового мешка я достал кобуру, проверил, заряжен ли мой "манюрен", и прицепил его к поясу. Потом продел шнур от свистка под погон, а футляр с наручниками подвесил к портупее. На самом дне мешка лежало мое кепи, я только что получил его из чистки.

Бросив взгляд в маленькое зеркальце на металлической дверце шкафчика, я поправил галстук и пошел в зал на перекличку и инструктаж.

Наше заведение носит пышное название "Отель де Полис". Что касается отелей, то бывают и лучше. Что же до полиции, то лучше как будто и не бывает.

Контора эта была открыта неким отставным министром еще до моего поступления на службу. Тогда утверждалось, что это — воплощение современной полиции, работающей "на научной основе". Здесь и в самом деле были представлены все службы: уличного движения и общественной безопасности, уголовная полиция и все отделы комиссариата плюс полицейский пост.

Тут-то я и проводил большую часть своей активной жизни. В этой самой "современной полиции". Вместе с сотней других хранителей общественного спокойствия, чья задача — поддержание порядка в Париже. С большими мышино-серыми фургонами, расставленными в важнейших стратегических пунктах столицы. Со скукой. И прочей мурой.

В случае демонстрации и других многолюдных сборищ мы присоединялись к главному корпусу охраны общественного порядка.

Называли нас спецназовцами. Газеты нас не жаловали. Считали всех до единого сволочами. И иногда бывали правы.

Наша форма как две капли воды походила на форму ОРБ[1], в результате чего жители Парижа никак не могли разобраться, кто же мы такие: спецназовцы, мотожандармы или обычные парижские полицейские.

И, должен признаться, время от времени мы пользовались этой путаницей.

У нас в подразделении служили как отъявленные подонки, так и довольно неплохие парни: фифти-фифти. Подобная картина выявилась бы при опросе в любой другой социальной группе. Что-то вроде своеобразной модели общества.

Этакая черно-белая фотография.

После переклички наш майор зачитал приказ на сегодняшний день. Он сам уже облачился в боевой мундир стража порядка: комбинезон, ботинки, пилотка. Парни все в сборе, если не считать девяти отсутствующих. Мы стояли в строю по стойке "смирно". Вот уже несколько дней как нам стало известно, что предстоит работенка на демонстрации. Это была традиционная послеотпускная демонстрация, на которой каждый сможет ознакомиться с умонастроениями общества на данный момент. А от сегодняшней атмосферы наверняка будет зависеть настрой следующих сборищ. Социальное напряжение или готовность к диалогу. Зуботычины или милые улыбки.

Майор Дельма командовал нами уже много лет. Он хорошо знал свое дело. Это был коротышка с налитым кровью лицом; с первого взгляда — к нему не подступись. Не могу даже сказать, знал ли он меня; во всяком случае, не разговаривал со мной ни разу. Признаться, я был этому только рад. Мне всегда не по себе от общения с начальством. Оно на меня нагоняет страх, и я становлюсь прямо дурак дураком. Чем дальше я от него держусь, тем мне легче.

Несколько минут майор вполголоса беседовал с нашими офицерами. А мы стояли навытяжку и помалкивали. Наконец шеф поправил пилотку на своем седом "ежике" и повернулся к нам.

— Как вам известно, сегодня нам поручено наблюдение за демонстрацией. Речь идет о профсоюзной демонстрации, организованной ВКТ[2] и ФДКТ[3] работников металлургической промышленности. Беспорядков как будто не предвидится, во всяком случае, СОБ[4] нам ничего такого не сообщила. Следовательно, сохраняйте спокойствие. Участники