Автовор - Сергей Романов

Он всунул в дверь отмычку, и через десять секунд уже сидел в салоне. Еще раз убедился, что «кочерга» была отлита из прочной легированной стали. Значит, покупал ее хозяин в фирменном магазине, а не на рынке, где сплошь и рядом продавали подделки. Но для него и здесь не существовало преграды. Из кофра была извлечена алмазная электрическая фреза. Перед тем как начать работу, он открыл гаражную дверь, выглянул наружу и внимательно осмотрелся по сторонам. Ему хотелось еще раз убедиться в том, что поблизости никого нет. Жужжание фрезы могло привлечь внимание соседей по стоянке или случайных прохожих.

Асфальтовая дорожка была пуста.

Он запитал фрезу от прикуривателя и щелкнул тумблером включателя. Фреза негромко завизжала. И тогда он осторожно опустил режущее полотно фрезы на «кочергу». Посыпались искры: сталь поддавалась неохотно. Но он не спешил, зная, что торопливость и более сильный нажим фрезой на прочный металл могут вывести ее из строя. Через пять минут «кочерга», распиленная на две половинки, слетела с баранки.

Достав из кофра отвертку, он вывернул замок зажигания и закоротил провода, запускающие двигатель. «Ауди» с полуоборота завелась и теперь тихо урчала, словно побаиваясь незнакомца. Он еще раз выглянул на улицу. По дорожке брела компания подвыпивших подростков, которым, судя по всему, было глубоко наплевать на то, что делается вокруг них. Поэтому он не стал дожидаться, когда они пройдут, а широко раскрыл ворота и вывел машину на асфальтовую дорожку. Конечно, можно было бы и не заботиться о закрытии гаража, но парень все-таки поставил «Ауди» на ручной тормоз и неторопливо покинул салон. Закрыв ворота, он поковырял отмычкой в замке. Пусть утренний визит окажется для хозяина пренеприятной неожиданностью, подумал он, уселся за руль и плавно тронулся.

Ехать предстояло всего пару кварталов. Можно было бы, конечно, добраться совсем коротким путем – по набережной Яузы. Но парень знал, что в позднее время на этой дороге прячутся гаишники – штрафуют лихачей, останавливают иномарки, проверяя, оснащены ли машины аптечками, огнетушителями и другим, чем положено. Был путь по верхним улицам, но и там в ночное время иногда выставлялись посты ОМОНа. Потому он решил пробираться дворами, понимая, что в худшем случае можно нарваться только на патрульную милицейскую машину.

Ему повезло – в дороге не случилось никаких неожиданностей. Через пятнадцать минут он затормозил около одного из кирпичных боксов, ключи от которого находились у него в кармане. Завел машину в гараж, закрыл ворота и побежал в сторону метро, чтобы успеть на последний поезд. Жутко хотелось спать. С машиной ничего теперь не случится. Через пару недель, когда первые розыскные страсти улягутся, он перегонит ее в другое место, где машиной вплотную займутся специалисты своего дела. Такие же, как и он сам…

Иван Федосович Колодный, или, как его просто называли знакомые, Федосыч, грубо выматерился. В этот холодный понедельник он уже минут десять крутил стартер своего старого «Москвича», но тот и не думал заводиться. Сгоряча он хлопнул водительской дверцей своего «раритета», открыл крышку капота и принялся выворачивать свечи. В душе он надеялся, что после их прочистки, машина все-таки заведется, и ему не придется идти в управление пешком. Впрочем, участковый милиционер капитан Колодный, при всех своих трудовых, деловых и нравственных достоинствах, из рук вон плохо разбирался в техническом устройстве автомобиля. На этот пробел ему неоднократно указывало его собственное начальство и даже стыдило за элементарное незнание автотехники. Самым известным ремонтом и определением неисправностей для Федосыча была вывертка и зачистка свечей зажигания. За пятнадцать лет своего водительского стажа он узнал только, где находятся и для чего предназначены руль, три педали и ручной тормоз, который, впрочем, не работал с незапамятных времен. Прикуриватель, им он пользовался очень часто, потому как был заядлым курильщиком, тоже был в неисправном состоянии.

Тщательная зачистка всех четырех свечей, которую он проделал с большой аккуратностью, ничего не дала. Аккумулятор из последних сил несколько раз провернул поршни двигателя и, истратив все запасы энергии, перестал подчиняться.

Федосыч опять хлопнул дверцей автомобиля и упер руки в бока. Это была его излюбленная поза, которую он всегда принимал, когда ему приходилось сталкиваться с трудноразрешимыми вопросами. Стоя так, он с ненавистью уставился на замасленный, покрытый пылью и грязью двигатель.

Нет, одному ему не справиться с этим упрямым агрегатом. Он покачал головой, надеясь увидеть кого-нибудь из соседей по стоянке. Он был уверен, что его «тачка» могла бы завестись с толкача, но вокруг, как того и требовали законы подлости, никого не было. Видимо, придется идти в управление пешком.

Времени оставалось в обрез – надо было успеть на планерку, которая проходила по понедельникам. Федосыч захлопнул капот и закрыл дверцы машины, решив на следующее же утро обратиться за помощью к своим знакомым ребятам на авторемонтной станции.

Он уже собрался идти к трамвайной остановке, как вдруг перед ним откуда ни возьмись очутился жилец из 29-й квартиры Филипп Мартынов.

– Ах, вот ты где, Федосыч! – закричал он, будто участковый был ему должен.

Мартынов вел себя странно: то переминался с ноги на ногу, то начинал невысоко подпрыгивать и все время держался руками за то место, где находится брючная ширинка.

– Ну, чего тебе? – с недоумением, глядя на Мартынова, спросил Федосыч. – Нужду негде справить? Зайди вон за гараж… Или тебе еще и подержать нужно?

– Арестуй эту суку, Федосыч. Сейчас же арестуй!

– Кого арестовать? – Участковый хмуро посмотрел на помятое с похмелья лицо Мартынова.

– Кого-кого! Жену мою.

– С какой стати я ее должен арестовывать?

– За нанесение тяжелых телесных повреждений.

– Каких повреждений? Ты что, плохо опохмелился, что ли?

– Вот как раз и не опохмелился. Если бы опохмелился…

– Послушай, гражданин Мартынов, у меня сейчас нет времени с тобой за жизнь говорить. Мне в управление спешить надо.

– Тогда я и на тебя жалобу напишу. В твое же управление…

– Да ты можешь толком сказать, что случилось? – в негодовании спросил Федосыч.

– Я к ней все утро с добротой и уважением – дай денюжек на опохмелку. И ластился, и по дому помогал, и ругался, а в ответ все одно – «Нету у меня денег, нету». Но я-то в пятницу ей почти всю зарплату отдал. Словом, с семи утра ходил за женой, как хвост. Бесполезно. Эта стерва словно не слышала мои мольбы.

– Короче, – перебил Федосыч.

– Да короче и не расскажешь. Словом, когда она разложила гладильную доску и стала гладить платья да сорочки, я бочком подкрался и членом по гладильной доске – хлоп! Говорю: хрен тебе в следующий раз, а не зарплату! А она мне в ответ раскаленным утюгом со всей мочи придавила это… – Мартынов опустил глаза на то место, которое поддерживал руками.