Зачистка территории - Илья Деревянко

– Нет!

– Тогда давай «перышко»[5] сюда. Сам отрежу башку придурку. Аккуратненько! А то ты по обыкновению напортачишь.

Обиженно поджав губы, Рыжий протянул товарищу большой охотничий нож...

* * *

«След» капитан оставил умышленно, дабы преследователи не заплутали ненароком. Сквозь выбитое окно он отлично видел Рыжего с мордатым и слышал их разговор от первого до последнего слова. Игорь понял следующее: ловят несомненно его (назвали фамилию) и «охотники» явно не менты. Те хоть и оскотинились изрядно в эпоху рыночной демократии, но все же отрубленные головы подозреваемых начальству пока не приносят. Все это и предопределило дальнейшие действия спецназовца. Доказывать убийцам свою невиновность так же бессмысленно, как пытаться успокоить бешеную собаку либо вразумить (без применения военной или хотя бы политической силы) натовскую военщину, остервенело терзающую суверенную Югославию за отказ лизать грязную задницу Билла-Потрошителя[6].

Хотелось бы, правда, выяснить причину, по которой абсолютно незнакомые люди столь страстно жаждут его смерти, но... только у пленного, обезоруженного противника, если удастся захватить хоть одного живьем. А сие весьма проблематично. У врагов стволы, у него же нет ровным счетом ничего! Жизнь – не дешевый голливудский боевичок, где бравый супермен крушит голыми руками толпы вооруженных до зубов головорезов, причем, заметьте, без малейшего ущерба для собственного здоровья! Капитан искренне пожалел, что не внял мудрому совету старого друга майора Пименова: «Возьми, Игорь, в дорогу мой незарегистрированный «стечкин», с Чечни привезенный. Незаконно, конечно, но и время нынче беззаконное! Всякое может произойти. Возьми! Пригодится!» Будто в воду глядел майор! Эх, сейчас бы «обезручить» обоих убийц точными выстрелами в плечи и потолковать по душам! Ну да сделанного не воротишь! Придется довольствоваться подручными средствами. Кононов осмотрелся по сторонам в поисках чего-нибудь, напоминающего оружие. Капитану повезло. Взгляд его наткнулся на забытый кем-то, слегка проржавелый, но острый топор с прочным добротным топорищем. По губам спецназовца скользнула довольная улыбка...

* * *

– Оставайся, Валек, во дворе, я же проверю здание, заметишь «объект» – стреляй на поражение! – приказал мордатый напарнику, направляясь к дверям, и на ходу добавил: – Здесь он, падла! Здесь! Не уйдет!

Едва мордатый скрылся в недрах административного корпуса, Валек услышал странный шорох на уровне второго этажа, поднял глаза, увидел «объект» с вытянутой в броске рукой[7], но ни выстрелить, ни даже удивиться не успел. Топор раскроил ему череп на две половинки: Рыжий умер мгновенно и беззвучно...

Тем временем мордатый со сноровкой хорошо натасканной ищейки обшарил первый этаж, поднялся на второй, держа «макаров-особый» на изготовку, зашел в ближайшую от лестницы комнату с запыленной табличкой над дверью «Бухгалтерия» и... получив сильный удар по руке, выронил пистолет. Не осознав до конца случившегося, он машинально потянулся за лежащим на полу оружием... В ту же секунду жесткий носок ботинка Кононова, врезавшись в рот и выбив передние зубы, отшвырнул «охотника» назад. Воя от боли, он выхватил нож (которым давеча обещал «отрезать башку придурку»).

– Не делай этого, мальчик! – ровным голосом посоветовал капитан ГРУ. – Тебе же хуже будет!

Убийца не послушался. Молниеносным движением от плеча он рубанул Игоря по боковой части шеи[8]. Но тщательно заточенное лезвие не достигло цели. Умело заблокированная рука попала в жесткий болевой захват и, повинуясь уже не убийце, а несостоявшейся жертве, вонзила нож по самую рукоятку в туловище мордатого.

– Зачем ты пытался меня прикончить?! – бросив на пол обмякшее тело, резко спросил Кононов. – Отвечай, козел! Облегчи душу перед смертью!

– Тебя по-л-любому д-достанут, К-колька! – корежась в агонии, прохрипел умирающий. Лицо у него побелело, глаза затуманились. Из разбитого рта вытекала струйка крови, ноги часто подергивались...

– Колька?! Ты сказал Колька?! – вскинулся капитан.

Мордатый молчал, поскольку успел превратиться в труп, а те, как известно, говорить не умеют. Впрочем, Игорю и без того все стало ясно. Его принимали за Николая Кононова, родного брата-близнеца, по сообщению телеграммы бесследно исчезнувшего более двух недель назад...

Две с половиной недели назад, 4 мая 1999 года, окрестности Н-ска

Сегодня сорокатрехлетний Иван Горелкин (погоняла[9] Горелый), второй по значимости человек в Восточной группировке города Н-ска, с размахом праздновал свадьбу. До сих пор Горелый предпочитал семейным узам необременительное общение с любовницами, однако белокурая двадцатилетняя Ирочка Васильева настолько покорила бандитское сердце, что Иван, начисто позабыв прежние старохолостяцкие убеждения, настойчиво предложил узаконить их отношения. Празднество проходило в загородном доме Горелкина, изящном трехэтажном особняке красного кирпича, выстроенном на краю леса в полукилометре от шоссе. Гости собрались в просторном зале на втором этаже, по случаю торжества щедро изукрашенном огромными гирляндами из живых роз. Их нежный аромат кружил головы не хуже доброго старого вина. Цветы были густо рассыпаны и по полу. В результате у собравшихся создавалось впечатление, будто бы они очутились в прекрасном сказочном саду... Присутствовало почти все высшее руководство группировки. Геннадий Крымский по прозвищу Сахар, Валентин Матвеев (Матвей), Олег Слепцов (Слепень), Николай Кононов (Конон-Варвар или попросту Варвар), а также целый ряд бандитов рангом помельче. Приглашенные явились с женами, братьями, сестрами, некоторые с детьми. Только недавно разведенный Варвар приехал один. Ожидали прибытия главаря – Белого (по паспорту Виктора Белецкого), но в последний момент младший брат пахана, двадцатитрехлетний Андрей, сообщил, что тот, к сожалению, вынужден остаться дома из-за плохого состояния здоровья. Выслушав это печальное известие, Горелый понимающе улыбнулся. Он хорошо знал причину «болезни» Виктора: в течение десяти суток тот беспробудно пьянствовал, а теперь отходил – валялся пластом на диване, охал, стонал и запивал квасом транквилизаторы. «Пусть отлежится, бедолага, – сочувственно подумал Иван, сам неоднократно бывавший в подобном положении. – Потом с ним персонально отпразднуем, когда восстановится!»