Пастухи на костылях - Вадим Еловенко

Постановления, постановления, постановления. Докладные, отчеты, анализы. Секретно, сов. секретно, особой важности… Молодой человек уже давно не обращал внимания на грифы. Он только переползал с документа на документ, словно улитка какая-то и его откровенно удручало, что по нужной ему тематике отмеченных материалов казалось как-то уж подозрительно мало. От грустных разочарованных мыслей его отвлек вновь появившийся из-за стеллажей Штейн. Он был все так же без коробок или бумаг в руках и видно не смог найти нужное. К удивлению Сергея старик снова присел рядом с ним и спросил:

— А вы, какую тему рассматриваете?

Откинувшись на стуле, и с нескрываемым сомнением посмотрев на старика, Сергей ответил:

— Кризис планового хозяйства на заключительном этапе…

Многозначительно покивав, старик обратил внимание на документы по Анголе на столе и спросил, указывая на них:

— Тоже во взаимосвязи смотрите?

— В каком смысле? — не понял молодой историк.

— Я вижу у вас особые документы по Африке. — Сказал футуролог насмешливо. — Они вам для вашего «планового хозяйства» понадобились?

В сомнении, вскинув брови, Сергей посмотрел на папки, словно первый раз их видел. Потом, переведя взгляд на Штейна, ответил:

— Нет. Просто попались на глаза. Интересно было почитать. Но там не все… очень многого не хватает. В основном доклады по действиям культурных отделов при посольствах… и противодействии им.

Штейн изумленно покачал головой и спросил:

— От даже как? Подумать только. Эти документы не похоронили… — видя непонимание Сергея, старик спросил: — А вам кто-то подсказал их или вы сами?

— Да сам… конечно сам… — с легким смешком сказал Сергей. — Кто тут, что вообще подсказывает? На весь архив одна симпатичная физиономия и то фээсбэшницы.

— Интересно… — протянул загадочно старик, с прищуром глядя на молодого человека. — И что же вы выяснили из этих бумаг? Я их знаю. Я с ними работал. Еще тогда… в Советском Союзе.

Приглядевшись к искреннему на вид лицу старика, Сергей пожал плечами и сказал:

— Ну, нам там очень кто-то мешал.

— Так, так, так… — заинтересовано затараторил Штейн, но не продолжил, а просто вопросительно посмотрел на Сергея. Его насмешливые черные глаза немного смущали Сергея. Да и сам вид старика не располагал к общению с ним на такие темы. Несерьезный старик какой-то. И как того вообще пропустили в это «злачное» место.

Сергей, потерев висок, повторил:

— Очень мешал.

— А кто? Американцы? — со странной усмешкой спросил старик.

Помотав головой, Сергей улыбнулся и сказал:

— По всем бумагам нет. Не они.

— Тогда кто? — не унимался старик.

Покачав головой, Сергей вынужденно признался, что не знает. Странно-довольно улыбаясь, Штейн, поднял палец вверх и сказал:

— И не узнавайте. Не надо. Поверьте, себе дороже будет. Есть вещи, которые не надо знать. Просто не надо и все. — Он поднялся и сказал молодому человеку на прощание: — И помните, история это не то, что было на самом деле. А то, что соизволили записать. Это огромная разница.

Проводив взглядом старика, Сергей хмыкнул и снова уткнулся в документы. Футуролог учит историка, что такое История.

1.

Думаю, мало найдется на свете людей, кто ни разу не ощущал странного состояния природы в предрассветные часы. Солнца еще нет. Горизонт только окрашивается в светлые тона. Птицы в большинстве своем молчат, кроме самых неугомонных. Кажется, сама земля спит и видит сны. Человек сутью часть природы. И не удивительно, что вот эти предрассветные часы считаются самыми важными для отдыха. Теми часами, когда снятся вещие сны. Тем временем, когда человек, пусть не на долго, но един с природой.

Это предрассветное время, когда все четче и гуще проступает туман, обещая отличную погоду днем, издревле считалось магическим, волшебным. Не полночь, воспетая в романах ужасах. А именно вот это время. Закономерный и неизбежный перелом отступающей со своими мороками ночи и медленно наползающего очищающего от страхов солнечного дня.

Странное, интересное, но и страшное время. Не раз и не два в истории с первыми проблесками зари нападал на мирное дремлющее поселение враг. Не одну тысячу краж совершили лихие люди, пользуясь крепким сном хозяев домов. Не одна сотня автомобилистов усыпала за рулем, чтобы уже не проснуться. Да и просто… как сливается с дорогой машина, стоящая у края в такое время, тоже особо не нуждается в объяснении.

Это время требует особой осторожности и внимания. Оно требует даже больше чем внимания. Оно требует уважения к себе словно старый капризный языческий бог. И уважая этого божка, ты получишь в нужный момент от него и поддержку и помощь. Ведь сколько людей в эти предрассветные часы спасали себе и родным жизни, сбегая из осажденных городов? Сколько беглецов от гонений смогли спасти свою свободу? Сколько действительно гениальных идей приходит в это время заработавшимся до утра людям. Сколько чудных минут провели влюбленные на рассвете, с уважением и восхищением глядя на встающее солнце.

Странное время. Тот, кто в безветренную погоду встретил его далеко от города, в тиши настоящей природы уже навсегда станет другим человеком. Поверьте или проверьте, не важно. Словно величественные горы, это время исцеляет от суеты и пагубной спеси. Проникаясь им, ты словно навсегда в нем остаешься. И когда тебе становится невмоготу от капризов безумного века, ты вспоминаешь, как стоял и встречал рассвет. И невзгоды, если и не отступают, то становятся размытыми, а память несет покой и умиротворение.

Путник вышедший в это время навстречу своей судьбе, не думал о величии состояния природы, когда она, набравшись сил, была уже готова к новому дню. Он шел почти не глядя под ноги и лишь радовался возможности размяться, подышать свежим, сыроватым воздухом.

Влажная трава, ударяясь о ткань светло-зеленых брюк, оставляла на них следы, очень похожие во тьме на кровавые порезы. Скоро эти «раны» начинали уже расплываться, отчего свободного кроя брюки становились почти черными. Напитавшись влагой, ткань липла к коже и создавала немалые неудобства. Но пробирающийся туманным полем, молодой человек не обращал внимания на то, что его одежда знатно потяжелела и мешала движению. Да и что было поделать ему по пояс в траве, без намека на тропинку. Было тепло, и сырость практически не раздражала его. Лишь иногда он открытой ладонью утирал воду с лица даже не гадая — пот это выступил или туман осел. А нелегко идти… так ведь никто не говорил, что будет просто.

Не зная толком дороги, но, представляя направление, путник все равно спешил и, кажется, не опасался в темноте переломать себе ноги. Он шел с четким намерением, еще до первых лучей солнца выбраться к уже не столь далекому шоссе. Он двигался, словно каждый его шаг был уже кем-то рассчитан и сверен по часам.