Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка - Джордан Белфорт

– Отвали от меня! – прошипела она. – Я требую развода!

Я почувствовал, как эта угроза проникла прямо в мою центральную нервную систему.

– О чем ты, милая? Это смешно!

– Ты прекрасно знаешь, о чем я!

Она вырвалась из моих объятий и зашагала по направлению к синему «линкольну», припаркованному у дома номер 225 на Кэдман-плаза, рядом со зданием суда в Бруклин-Хейтс. У задней двери лимузина стоял Мансур, наш болтливый водитель-пакистанец. По знаку Надин он распахнул дверь, и я увидел, как она исчезает в море роскошной черной кожи и древесины ореха с наплывами, и вместе с ней исчезают коротенькое желтое платье без рукавов и сияющие светлые волосы.

Я был так потрясен, что даже не смог последовать за ней. У меня, казалось, ноги приросли к земле, как будто я стал деревом. За лимузином, на другой стороне улицы, был виден унылый скверик со скамейками, сделанными из зеленых досок, хилыми деревьями и маленьким заросшим сорняками газоном, покрытым слоем мусора. Это сквер был роскошен, словно кладбище. Я в отчаянии уставился на него.

Потом я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Господи, мне надо взять себя в руки! Я посмотрел на часы… У меня нет часов! Я же снял их перед тем, как на меня надели наручники. Я неожиданно остро осознал, как я выгляжу. Я посмотрел на свой живот. Не одежда, а какая-то одна огромная мятая тряпка – от кожаных мокасин и бежевых брюк для гольфа до белой шелковой рубашки поло. Сколько я уже не раздевался? А сколько не спал? Три дня? Четыре? Трудно сказать, я вообще всегда мало сплю.

Мои глаза жгло, как будто в них вставили раскаленные угли. Во рту у меня пересохло. Мое дыхание – минуточку! – может быть, дело в запахе изо рта? Может быть, я этим ее отпугнул? Я три последних дня питался какими-то отвратительными сардельками, и изо рта у меня воняло, как… я даже не знаю, как. Но все равно, как она могла бросить меня сейчас? Что это за женщина? Сука! Погналась за моими деньгами…

Вот такие безумные мысли крутились у меня в голове. Никуда моя жена не денется. Она просто растеряна и взволнована. Кроме того, всем известно, что вторые жены не бросают своих мужей, как только тем предъявляют обвинение, они всегда немножко выжидают, чтобы это не было уж так очевидно! Так что просто невозможно, чтобы…

…И в этот момент я как раз увидел улыбавшегося и кивавшего мне Мансура.

«Чертов террорист!» – подумал я.

Мансур работал у нас уже почти шесть месяцев, но с ним по-прежнему ничего не было понятно. Это был типичный раздражающий иностранец с постоянной ухмылкой на лице. Я фантазировал, что Мансур улыбается так потому, что спешит на подпольную фабрику по производству бомб, смешивает там компоненты взрывчатки. А вообще он был тощий, лысеющий, с кожей карамельного цвета, среднего роста, а его узкий череп был похож на коробку для ботинок. Когда он говорил, то казалось, что это разговаривает Скороход из мультика [1]: все слова у него получались как маленькие «бипы» и «бопы». И, в отличие от моего старого водителя Джорджа, Мансур ни на секунду не мог заткнуться.

Я, как зомби, побрел к лимузину, решив про себя, что если Мансур скажет хоть слово, то я ему врежу. Что же касается моей жены, то надо будет просто ублажить ее. А если не получится, то придется начать борьбу. У нас были невероятно бурные, неустойчивые отношения, но все удары и склоки только делали нас ближе.

– Как дела, босс? – спросил Мансур. – Оджень, оджень хорошо, что вы вернулись. Ну как там было в…

Я поднял руку:

– Мансур, заткнись, блин. Не только сейчас. Навсегда! – и плюхнулся на заднее сиденье лимузина напротив Надин. Она сидела, скрестив свои длинные голые ноги, и смотрела в окно на мерзкую бруклинскую помойку.

Я улыбнулся и сказал:

– Наслаждаешься воспоминаниями об этом местечке, Герцогиня?

Никакого ответа. Она просто смотрела в окно, как восхитительная ледяная статуя.

Господи, абсурд какой-то! Неужели Герцогиня Бэй-Риджская отвернется от меня в тяжелый час? Герцогиня Бэй-Риджская – это было прозвище моей жены, и она, в зависимости от ее настроения, то улыбалась, когда я ее так называл, то посылала меня ко всем чертям. Это прозвище появилось из-за ее светлых волос, британского гражданства, невероятной красоты и бруклинского детства. Ее британское гражданство, о котором она очень любила всем напоминать, создавало вокруг нее некий королевский и утонченно-мистический ореол, а детство, проведенное в Бруклине, в сумрачной глубине Бэй-Риджа, привело к тому, что такие слова, как дерьмо, задница, козел или пошел ты на…, срываясь с ее языка, звучали как утонченная поэзия. Что же до ее невероятной красоты, то из-за нее Герцогине прощались все эти слова. Мы с Герцогиней были примерно одного роста, но у нее был темперамент, как у Везувия, а сила – как у медведя гризли. Когда я был моложе и вел себя хуже, то она по любому поводу затевала со мной драки, а при необходимости могла и плеснуть в меня кипятком. И, как ни странно, мне это даже очень нравилось.

Я набрал полную грудь воздуха и сказал как можно жалобнее:

– Ну ладно тебе, Герцогиня. Я сейчас очень взволнован, мне нужно немного сочувствия. Ну пожалуйста.

И тут она посмотрела на меня. Ее голубые глаза сверкали над выступающими скулами.

– Не смей, блин, меня так называть, – рявкнула она, а затем снова отвернулась к окну, приняв позу ледяной статуи.

– Господи, – пробормотал я, – что с тобой стряслось?

Она ответила, не отводя взгляда от окна:

– Я не могу больше оставаться с тобой. Я тебя больше не люблю!

Потом она решила вонзить нож еще глубже и добавила:

– Я уже давно тебя не люблю!

Что за омерзительные слова! Ну и наглость! Однако почему-то из-за этих слов я еще больше захотел ее.

– Это же смешно, Надин. Все будет хорошо.

У меня так пересохло в горле, что я с трудом произносил слова.

– У нас денег более чем достаточно, так что можешь расслабиться. Пожалуйста, не начинай сейчас.

Она продолжала смотреть в окно:

– Слишком поздно.

Наш лимузин двигался к автостраде Бруклин – Квинс, и меня охватила смесь страха, любви, отчаяния и ощущения того, что меня предали. Такого сильного чувства потери я еще никогда не испытывал. Я ощущал полное опустошение, невероятную пустоту внутри. Я не мог просто так сидеть напротив нее – это была настоящая пытка! Я хотел поцеловать ее, или обнять, или заняться с ней любовью, или задушить ее. Наступило время стратегии номер два: нокдаун, затяжной скандал.

Я спросил с изрядной дозой яда в голосе:

– Ну что же, Надин, давай, блин, все уточним: ты хочешь развода именно сейчас? Сейчас, когда я под этим, блин, следствием? Сейчас, когда я под домашним арестом?