Спец - Владимир Поселягин

То, что я набрал техники, главное, танков, – это в плюс. Уже сейчас могу сформировать экипажи для шести танков, это я о тридцатьчетвёрках, или для пяти КВ. Да и с авиацией так же. Важно эту технику освоить, а то я её не знаю. Цепочка у меня постоянно на голове, всё равно её не видят, снимаю, только когда с койки встаю, а так штука нужная. В будущем я её в шапку планировал вделать, удобно. А то постоянно опасаюсь, что Анна проведёт рукой по моим волосам, иногда так делала, – и нащупает её.

Как бы то ни было, но я активно шёл на поправку, причём такими темпами, что врачи дивились. Да и я слегка был удивлён, тоже в теме, понимаю, что с такими ранениями несколько месяцев лежат. Я должен был ближе к Новому году начать ходить, а тут в конце сентября стал аккуратно шастать по палате, пережидая приступы головокружения от долгого лежания, а потом уже и по коридору шаркать тапкой на левой ноге да постукивать костылём. Сначала было тяжело, а потом ничего, расходился. В палате нас шестеро ходячих, сестричек позвать или врача, воды поднести попить – это к нам. А причина такого скорого выздоровления мной была найдена. Я точно не уверен, но как-то другого ответа не было. А это то вино из магической фляжки. Я тут привык его по утрам и вечерам по пятьдесят грамм пить, для поднятия тонуса, да и крови сколько потерял, и, возможно, именно оно дало такой эффект. Что я о нём знаю? Вот к таким выводам я пришёл после довольно долгого анализа. Причём я не жадничал. Остальные парни в палате тоже получали вино, жена разливала, я его в обычной фляжке хранил. Она постоянно дивилась, что фляжка у меня каждый раз полная. Ещё бы, я её по ночам пополнял. И у других парней тоже были заметные улучшения, даже у летуна, который сильно обгорел. По крайней мере, по ночам он перестал стонать и скрипеть зубами, корка стал отпадать, и зарозовела молодая кожица. Правда, пришлось всё это прекратить, главврач как-то узнал, да и особист госпиталя тоже, нагрянули на днях. Опросили, отобрали у меня фляжку, к счастью, простую, армейскую, с остатками. Особист перевернул у меня все вещи. Но остался ни с чем, сообщил, что вино трофейное.

Причём ругались оба, чуть мне статью не пришили. Я уж потом понял, в чём дело. У одного из парней в палате, капитана-артиллериста, которого недавно привезли, гангрена началась, а с винца всё прошло. Ещё в нашем госпитале чин лежал с таким же воспалением, тут имелась генеральская палата, вот капитана к нему и поместили. Как я потом узнал от медсестёр, остатки вина ему и споили. Есть улучшения или нет, не знаю, это всё три дня назад произошло. А сам чин из политработников был, корпусным комиссаром. Это что-то вроде генерал-лейтенанта. По два ромба в петлицах. Этот тип мне сразу не понравился. Неделю как в госпитале – и бабу захотел. Причём физически он мог, ранения ног позволяли. Используя амулет-помощник, я с изумлением подслушал, как он отдал адъютанту приказ доставить ему женщину. Так прямо и сказал. Сразу видать, сам из простых рабочих или крестьян, дорвавшихся до власти, привык матом общаться. Адъютант от него мало чем отличался, видимо, комиссар подбирал себе под стать, и этот мордоворот выбрал медсестру посимпатичнее, втихую, без свидетелей, приставил к её виску пистолет, пояснив, что от неё требуется. Однако у него и привычки ухаживать за девушками… А та и мужчин-то ещё не знала, вот я и решил её спасти, и мне это удалось. Когда девушку завели в палату и та, плача, начала раздеваться, я просто сломал член этому комиссару, который в стойке был, не так и трудно оказалось. Ох как мужик орал, и винить-то никого, кроме себя, не мог, сам его в руке держал. Я хоть обезопасил медперсонал и свою жену. Адъютант комиссара на неё поглядывал, жена-то у меня видная, но возможности уединиться у битюга не было, а все попытки познакомиться Анна игнорировала, вот тот и переключился на медсестёр. Правда, осторожно, главврач на него наорал, да и та девушка ему пожаловалась. Главврач и сам пытался избавиться от комиссара, перевести в ведомственный госпиталь, но там открещивались, мол, мест нет. Видимо, знали этого кадра и иметь с ним дел не хотели. Осталось вылечить его побыстрее и отправить обратно к месту службы. Именно поэтому он так в моё вино и вцепился.

Но особист меня беспокоил больше. Не во всех госпиталях имелись особисты, обычно вербовали кого-то из персонала, и они, так сказать, несли параллельную службу, докладывая о разных случаях. Однако тут не повезло, был настоящий, который также был на должности начальника архива. Так вот, больно уж тот копать стал, как началась эта история с вином: откуда, кто приносил, ну и остальное. Напрягал изрядно, за эти три дня успел достать до печёнок. Такое впечатление, будто его накрутили сверху, и он отрабатывает меня, чтобы выбить информацию, откуда взялось это вино. Хотя, может, и сам инициативу проявлял, чтобы отметиться у начальства, тот ещё карьерист. Я уже серьёзно планирую свернуть ему шею, причём подальше от госпиталя, чтобы подозрения не навести, но этот гад и служит тут, и живёт. Ничего, я что-нибудь придумаю. Вон он дважды на машине уезжал, её а ним присылали, и один раз он пешком вернулся. Плохо, я засёк это, когда особист уже на территорию госпиталя проходил, не успел перехватить и сделать видимость нападения криминалитета, но надеюсь, такой шанс мне ещё представится. А что? Думаете, мне его жалко? Да нисколько, этот ради карьеры и по трупам пойдёт или по судьбам тех, кого за решётку отправит, а виновны они или нет, ему наплевать. Та ещё чёрная душонка.

Закончив уже привычную зарядку у окна, я положил на подоконник гантель. Мне её Анна принесла, но одну, второй в той комнате, которую она сняла, просто не было. В другой руке у меня был графин, полный воды. И, потянувшись, я с придыханием сказал:

– Эх, не могу смотреть, как люди работают… Пойду полежу.

От моей явно неожиданной реплики кто-то из парней хмыкнул, хотя некоторые и старше меня были, но тут мы запанибрата общались, кто-то засмеялся. А я сначала разлил из графина воду по поилкам, двоим дал сразу напиться, это моя обязанность на этой стороне палаты, надо же девчатам помогать, после чего, устроившись на кровати, руками помогая поднять загипсованную ногу, поставив костыль в головах, уже привычно проверил, какая ситуация в госпитале и в городе. Анна спит после дежурства. С ней всё в порядке. В городе ситуация обычная. И я подробнее занялся госпиталем. Двое умерли, не выдержали тяжёлых ран, трое стабилизировались. У одного гангрена пошла, готовят операцию, будет ампутация – это плохо. Однако из-за действий особиста приходится сидеть тихо, да и вино уже вряд ли поможет, слишком далеко зашло. Комиссар у себя в палате с шиной на прооперированном члене, адъютант рядом с перебинтованной грудью и плечом в гипсе. Вчера разозлил меня, слишком к девчонке одной приставал, видать, думал, что он такой неотразимый, уже хотел утащить в укромный уголок, да та отбилась с моей помощью. Здание тут трёхэтажное, бывшая школа, которую отдали под госпиталь. Палата генеральская на третьем этаже в бывшей учительской, наше крыло, где палаты с командирами, на втором, тут же и Анна работала с парой врачей, ну и когда адъютант решил покурить и начал спускаться, я и поставил подножку. Рядом никого, будто тот сам споткнулся, и в результате падения выбил плечо из сустава, правильно падать он не умел – одно сломанное ребро и в двух трещины. Хорошо ступеньки пересчитал. Мне кажется, весь женский персонал вздохнул с облегчением, когда всё это случилось.