Лайм. Судьбе назло - Генрих Эдуардович Маринычев

по нашей комнатушке. Хотя здесь особо не разойдешься, — аж шесть шагов вдоль и всего три шага поперек. И на всем этом крохотном пространстве четыре низкие лавки-лежанки и полусгнившая тумба из грубо сколоченных досок. Одна на всех, н-да.

Я оглянулся, как будто увидел это место в первый раз. Пол из грязно-серого песка вперемежку с пожухлой соломой, стены и потолок из неотесанных бревен. По углам ненужный мусор, под потолком плесень и паутина. Та еще берлога.

Спать расхотелось окончательно. Зато оба моих соседей спали, как сурки. Гундосый Хмык и Кривоногий Эд. Наверняка вчера опять до полуночи втихаря резались в карты. Но я с ними никогда не играл, даже тогда, когда они предлагали сыграть не на деньги, а просто так, для интереса. Это потому, что Хмык всегда жульничал. Он плутовал, когда к нему шла хорошая карта, и тогда, когда дела начинала пахнуть проигрышем. А Кривоногий Эд вечно злился, когда при хорошем раскладе он почему-то вновь и вновь выходил дураком. И в бессилии сразу начинал махать кулаками. И хотя Хмык плутовал мастерски, не подкопаешься, Эда это не смущало — за свои медяки он всегда боролся до последнего. Даже не зная, за что их упекли, можно было с легкостью догадаться, что Хмык сидит за мошенничество, а Эд за учиненные побоища — оба мужика не могли попридержать рук. Поэтому, играть с ними в карты — себе дороже.

Зато во всем другом оба мужика были довольно неплохими соседями. И хотя они были как минимум вдвое старше меня по возрасту, держались они со мной, как с равным.

Я взглянул в окно, — рассвет только-только занимался. Красота!

— Что ж, мир — доброе утро! — Стараясь не разбудить мужиков, я натянул штаны, и так, босиком и с голым торсом, направился во двор.

Люблю рассветы и закаты. Иногда, в силу разных явлений, солнце в эти моменты бывает необыкновенного цвета. Огненно-ярко-рыжее. Как мои волосы. И тогда мне кажется, что мой отец это не тот придурок, который оставил меня, брата и мать после моего рождения, а оно, само солнце. И тогда внутри, где-то глубоко в груди, как будто расцветает пламя, и становится так…хорошо, так… тепло.

Сегодня был именно такой рассвет — весеннее солнце яростно пламенело на восходе.

Хороший знак.

Я стоял в небольшом дворике, жмурясь от удовольствия и раскинув руки, подставляя свое тело ласково обнимающему солнышку.

На душе было просто волшебно.

— Эй, Лайм, — окликнул меня грубый голос с высоты. — Что, решил отрастить крылья и взлететь? Хочешь сбежать с тюряги, хохлабуй?

В ответ разразились хохотом еще двое.

Впечатление было безнадежно испорченно. Я опустил руки, но, тем не менее, остался на месте. Из принципа.

"Охрана. "Кулаки" на крыше, — угрюмо подумал я. Судя по голосам, это были Крисп, Арни и Данчи. — Вот уроды. Чтобы им поперхнуться за завтраком. Хорошо им скалиться с высокой крыши. Ох, повстречались бы они мне по отдельности в темном переулке…"

Я с наслаждением помечтал на эту тему.

Наша тюрьма, в простонародье называемая "бублик", была по-своему оригинальным сооружением. Ее разграничивали две основные стены, обе, как можно догадаться, идущие по кругу. Одна внешняя, из камня, высокая и широкая, с вышками, копейщиками и лучниками. Вторая внутренняя, деревянный частокол, пониже, но ненамного. Пространство за внутренней стеной делилось высокими заборами на три территории. В левой части находилось непосредственно наше жилье плюс маленький дворик, в котором сейчас находился я. Здесь заключенные могли свободно передвигаться, и делать все, что им вздумается (в рамках правил тюрьмы, разумеется). В правой части находились различные хозяйственные постройки. Столовая, помывочная, прачечная, склады, целительская. Казармы. Там наши ребята или работают, или ходят туда в сопровождении охраны по расписанию. Узловое место во внутреннем круге было отведено для прогулок.

Все три участка хорошо просматривались с высоких крыш двухэтажных строений. С нашей обители на этой стороне и со складов на другой. Поэтому охрана без веской причины не баловала нас своим присутствием, обходившись тщательным надзором сверху. Удобно, что ни говори — все у них, как на ладони. И люди, и закоулки. Если кто решался самовольно покинуть дозволенную область в границах внутренней стены, того вылавливали и больно били. А если кто вдруг оказывался между внутренней и внешними стенами, того стрелки укладывали сразу, без предупреждения. Сурово? Да. Начальник тюрьмы тоже человек. И он боится потерять свое, хоть и не очень тепленькое, местечко.

— Хорошо устроились, гады. Сбежишь отсюда, как же, — злобно фыркнул я.

Оставив крикунов без ответа, я с высоко поднятой головой отправился обратно.

Вернувшись в свою комнатушку, я быстро огляделся — ничего ли не пропало из моих вещей? Хотя чему тут пропадать. Все мое имущество — пару памятных повязок на запястья и амулет — бусы из костей и перьев. Красть у своих соседей, по негласным правилам тюрьмы, было непринято. Но, как говорится, не уличен — не вор. Эту заповедь я знал, и применял ее на свободе несчетное количество раз. Эх, свобода, свобода…

Все оказалось на месте. Соседи продолжали крепко спать. Эд дремал на боку, по-детски засунув кулак в рот. А Хмык тихонько похрапывал, время от времени меняя храп с протяжным хмыканьем. За что, естественно, и получил свое прозвище. Четвертая лавка теперь была свободна. Место Яра Крика.

Я расслабился и принялся коротать оставшееся до завтрака время.

После утреннего перекуса в тюрьме началось необычное оживление. По плану ничего подобного не предвиделось, и я постарался быстро сообразить, что к чему.

Ага, ясненько. Новеньких привезли.

Ворота в малый двор медленно открылись, и в сопровождении надзирателей внутрь прошагала колонна из десяти человек. Я принялся изучать вошедших с неподдельным интересом. Тем более что интерес у меня был далеко не праздный.

Двое новичков были обычными крестьянами, видимо, оставшимися без денег и не сумевшими вовремя уплатить очередной налог. Хромой старик, коротышка с испуганными глазами… так, так, все не то. Ну не чего себе…

Мужик, заключающий колонну, был не просто здоровенным. Он был зверски здоровенным! Высокого роста, широкий в плечах, а мышцы по всему телу, ого… Зверь, а не человек. Такие естественней смотрелись бы не в тюремном дворе, а