Путь мага: Выбор, Долг, Любовь - Анатолий Медведев

скрывала густая темная борода. Одежда на нём была простая, потрепанная. Он не был стар, но дни его покоя были не за горами. На его широкополой шляпе уже красовалась лилия Свенны, и я вообще не понимал, зачем он пришел к нам в деревню.

Больше всего в этом странном человеке удивляла походка. Несмотря на телосложение и рост он ходил, словно не ступая на землю, бесшумно. До его прихода я уже видел нескольких чародеев, и чувствовал, как все мое естество трепещет, вдыхая магические потоки. Когда Каэдор накидывал на плечи свой плащ, отправляясь прочь, я увидел. Позже я понял, что это был первый раз взгляда за Грань магии, за Грань возможного, можно сказать я это понял уже через несколько лет… а сейчас увидел голубоватые светящиеся цепи, сковывающие мощную грудь мага, не давая ему дышать. Резкий запах магии ударил мне в нос.

— Послушай, Гэр, — сказал он, повернувшись на прощание, — Это моя вина во всем, что произошло на острове Барзнет. Можно было и поаккуратнее. Я разыскал многих, кто был там, нашел и тебя. Прости. По моей вине мы не смогли… мы проиграли. — в это мгновение словно вспышка пронеслись по комнате злые чары, и я вновь увидел то, как едва теплится жизнь в сердце, как трещат ребра под напором цепей.

— Давно простил, друг, — улыбнулся отец и похлопал его по плечу. Цепи ослабли, и Каэдор, наконец, смог вдохнуть, — Куда ты теперь подашься?

— Мало что ли мест для умелого мага? — спросил Каэдор с грустной усмешкой, — где-нибудь пригожусь.

* * *

В тот вечер я решил убежать из дома, и последовать за ним. Мне это казалось настолько правильным и интересным, что про отца с матерью, единственным ребенком которых являлся, даже не подумал. Собрав в узелок свои небогатые вещи, я сразу вылез через окно и направился по Белому торговому пути, через лес Шал-ре, к своей мечте.

Дорога начиналась к западу от нашей деревушки и уходила на север, где зловеще чернела опушка. Солнечные лучи не пробивались сквозь густые ветки елей, и из-за этого Белый торговый путь, казался особенно опасным. Мне довольно долго удавалось идти незамеченным, поскольку по дороге то и дело сновали суетливые торговцы, ездили повозки, и я мог спокойно затеряться в толпе. Но когда мы въехали под тень многовековых деревьев, и люди остались там, в деревне, бесшумно шедший Каэдор сразу заприметил меня.

Сначала он, похоже, подумал, что за ним следят, потому бесцеремонно приставил клинок к моему горлу, но, узнав меня, посмотрел с отвращением.

— Скотина ты неблагодраная, — сказал он и отвесил мне оплеуху, — возвращайся домой!

Не знаю, заклинал он меня или нет, но домой я бежал как ошпаренный. Я думал, моего побега никто не заметит, но на утро понял, что ошибался.

Отец словно смотрел на меня другими глазами. Что он подумал мне было не ясно, но то, что с этого дня он гонял меня и в хвост и в гриву, это не заметить было трудно. С этого дня он словно загорелся вновь, и вкладывал в меня всё, что знал сам. Учил драться, учил фехтовать деревянной палкой, рассказывал о сражениях в которых принял участие.

Солдатская жизнь, которую он описывал мне не понравилась, но главным в этих рассказах был не суровый быт, а маленькие хитрости о том, как выжить.

И так день за днем, месяц за месяцем я учился и рос, становился больше и сильнее, и на мое десятилетие папа подарил мне мое первое холодное оружие — кинжал, который передавался в семье Одан из поколения в поколение.

Хоть и раньше на лень у меня не оставалось времени, теперь я работал над собой особенно много. Больше всего я учился бить кинжалом, и блокировать им, и метать, и приводить его в порядок, если затупится.

Когда мне было тринадцать, я уже сносно двигался с мечом, и даже мой отец с трудом мог достать меня. Я тихо гордился собой, никогда не показывая эту гордость никому — ни родителям, ни сверстникам. Отец худо-бедно так же научил меня читать и писать, да вот практиковаться было особо не начем.

В основном это были трудные для понимания религиозные тексты, из которых я осилил только «Неллиар в картинках». Впрочем я и без него на зубок знал, что в течении тысячи лет в Неллион пришли семь посланников Атталога. Толон Воитель, Миста Гордый, Ихару Добрый, Волрон Творец, Нитог Раскаявшийся, Свенна Прекрасная и Агаш Сын Атталога. О ни была написана книга, что в народе зовется «Писание Семи Великих». После появилось ещё двое великих колдунов. Гордрог Светоч и Шотер Проклятый, и про их деяния так же написана книга, которая названа «Писание Девяти», хоть в ней описаны жизни лишь последних. Эти книги читать было трудно, но я неплохо их запомнил на слух из рассказов матери.

Как раз в это время я не только почуял магию, но и попробовал ее на вкус. Раз в два года среди юношей проводились турниры, в которых король выделял лучших себе на обучение в гвардию. Конечно, участвовать можно было начиная с тринадцати, но в школу принимали с пятнадцати.

* * *

Отец считал, что это очень важно, а я, несмотря на успехи, я совершенно не хотел становиться гвардейцем. Но отца я любил, и не принять участия не мог. Да и не буду скрывать — померяться силами со сверстниками я любил.

Мягкая прохлада, убаюкивающая сознание, легкий ветерок, приятно обдувающий щеки, мелкая морось. На дорогах лежала грязь, вязкая, липкая, упасть в которую никто не хотел. Серое небо неторопливо двигалось на запад, вслед за ветром. Характерно для месяца печали, и как можно было додуматься проводить турниры в это злосчастное время?

Около леса, куда тусклого света проникало особенно мало, деревья нависали зловещей громадой, но вся эта слякоть, чернота деревьев в утренних сумерках, не могли помешать атмосфере праздника, всюду висели цветные флаги, гирлянды. Люди бегали из стороны в сторону, кто-то носил тупые тренировочные мечи, кто-то облачался в доспехи. Было несколько человек на ходулях, в нелепых цветастых балахонах и даже один жонглер огненными факелами.

В ожидании поединка я отошел в сторону и уныло ковырял металлической палкой, что именовалась тренировочным мечом в большой луже, за что получил от отца затрещину.

— Прояви уважение к противникам, и вытри свое оружие. Меч должен сверкать.

Не знаю, почему, но мне это показалось вселенской мудростью, и я решил что буду следовать этому правилу.

В первом бою