Лимб - Юлия Лим

– Сколько мне еще тут лежать? – Он перевел взгляд на мать.

– Сказали, что выпишут через неделю.

– Наконец-то. Меня уже достала эта палата. – Он отобрал у матери нож с яблоком. Лукавый долго терзал его: пальцы ныли, запястья напряженно болели, но он смог отделить дольку. – Я хочу домой.

Лукавый едва не выпал из автомобиля. Голова кружилась, перед глазами проскальзывали яркие пятна. Мать подхватила его под руку. Впервые за семнадцать лет его укачало в машине.

– Давай достанем кресло? – предложила мама.

– Нет. Я хочу идти. Сам, – увидев, как отец открывает багажник, настоял Лукавый. Он повернулся к подъезду и медленно поднял голову.

Они жили в высотном здании из двадцати этажей. Раньше он легко пользовался лифтом или лестницей, а сейчас мысль о подъеме пугала его так же, как резкие звуки и неожиданные прикосновения.

«Соберись, тряпка. Чего трусишь?» – подумал он, высвобождая руку из хватки матери, и спросил:

– На каком этаже мы живем?

– На… – запнувшись, она жалостливо взглянула на него и добавила: – На тринадцатом.

Врачи предупреждали семью, что возможны провалы в памяти, забывчивость, слабость и резкая смена настроения.

– Когда приедет Дэн? Вы не звонили Вику? – Лукавый посмотрел на мать. – Где мой айфон?

– Он сломался. Мы купим тебе новый. – Она погладила сына по плечу и улыбнулась.

– Черт, там же были все номера… А, точно. Зайду в «айклауд».

Двери лифта раскрылись, звякнул колокольчик. Лукавый отшатнулся, вскинув руки.

– Я не поеду, – его голос дрожал.

Узкое пространство сдавило голову. В ушах заскрежетало. Звук смешивался с визгом тормозов, сигналами автомобилей, со звоном разбитого стекла и с громким, отчетливым хрустом.

– В мозгах что-то происходит. Что-то не то, – выдохнул Лукавый.

– Не волнуйся, мы уже подобрали для тебя психиатра, – ответил отец.

Поджав губы, Лукавый повернулся к лестнице.

– Я пойду пешком. Можете ехать.

– Тебе еще нельзя нагружать тело! – воскликнула мать. Повернувшись к отцу, она попросила: – Дорогой, почему бы тебе не донести его до квартиры?

– Ты в своем уме? Он весит шестьдесят килограммов, а у меня больная спина!

– Всего разок. Мы будем делать перерывы на лестничных площадках.

Пока родители спорили, Лукавый преодолел несколько ступенек. Его отправят к психиатру. Раньше бы он посмеялся и сказал, что пойдет к специалисту только через собственный труп.

«Забавно, – подумал Лукавый, – после комы я и есть живой мертвец».

Когда родители спохватились, он уже приближался ко второму этажу. Стоя возле двери, Лукавый едва дышал: сердце колотилось, уши закладывало, а тело ломило, как при температуре.

– Скоро мы переедем в другую квартиру, – пообещал отец.

– Дай мне воды, – хрипло попросил Лукавый у матери.

* * *

Он лежал в постели и смотрел в потолок – такой же белый, как в больнице. Комната казалась чужой. Все предметы, которые он любил раньше, теперь казались однообразным мусором. Мать предложила Лукавому поиграть с отцом в приставку, но он отказался, отстранив «геймпад». Ему дали временный телефон с тремя контактами: отец, мать и Виктор.

«Они не добавили номер Дэна? Он что-то от меня скрывает?» – Лукавый позвонил Виктору.

– Эй, Вик.

– Кто это?

– Я. Ты че, за пять месяцев меня забыл?

– А-а-а, Лукавый! Господи, будто из ада вернулся! Рад слышать.

Лукавый прислушался: играла музыка, фоном говорили люди.

– Опять в клубе?

– Ну да. Присоединяйся.

– Я еще ходить толком не привык, какие клубы.

– Слушай, прости, что не навещал. Отец заставил на него работать. Давай я приду к тебе. В любое время!

– Завтра приходи, хочу увидеть твою наглую рожу. – Лукавый усмехнулся.

– А предки не против?

– Они сами дали мне твой номер. Хватит отмазываться.

* * *

Прежде Лукавый любил играть и делал это так часто, как только мог. Его любовь к шутерам сделала из него профессионального игрока. Он ездил на турниры, где брал призовые места. Но после аварии Лукавый чувствовал тошноту при взгляде на монитор. Все, что ему нравилось, опротивело, и он не знал, как с этим бороться.

Он потянулся к пульту и включил телевизор. Шли вечерние новости. Рассказывали о без вести пропавшей школьнице. Лукавый закрыл глаза, вслушиваясь в женский голос.

– Уже больше пяти месяцев родители ищут Еву Новикову. Ей семнадцать лет, она была одета в…

Лукавый открыл глаза, прищурился, фокусируя взгляд на фотографии, показанной в углу экрана. Девчонка с милой улыбкой и густыми вьющимися волосами. Он смотрел на нее, пытаясь сохранить образ, но лицо расплывалось и исчезало из памяти. Разозлившись, Лукавый выключил телевизор.

«Как мне стать прежним, если от собственного мозга одни проблемы?»

Лукавый подолгу смотрел на снимки в рамках, заботливо расставленные матерью по комнате, и ненавидел себя за то, каким стал. Раньше его знали как жизнерадостного парня, теперь он напоминал угрюмый манекен.

– К тебе пришел Виктор. – Мать заглянула в комнату.

– Пусти его.

Еще до того, как друг зашел, Лукавый почуял резкий запах его парфюма. Вик никогда не менял туалетную воду и душился так, что у людей слезились глаза.

– Здарова, Лукавый! – Вик сел на кровать, протянул ему руку.

– Прости, руки плохо слушаются, – ответил Лукавый, не шевельнувшись. – Отлично выглядишь.

– Батя подогнал костюм от «Гуччи». Прикол, да? – Вик улыбнулся.

В нем все осталось как прежде: ровные белые зубы, тонкий нос, мутно-зеленые глаза и темно-русые волосы.

– Ты сменил прическу? – спросил Лукавый.

– Да уж давно. А, точно, ты же не видел, – Вик замялся. – Я подумал, раз тебе трудно шевелиться, давай я тебя покатаю на своей тачке? Поедем куда-нибудь, развеемся. И не в клуб, ты не думай.

– Я никуда не хочу, – ответил Лукавый, отводя взгляд. Некоторое время он ковырял одеяло. – Все поменялось, Вик.

– Что?

– Все. Я не тот, кем был… до комы. Мир кажется другим, даже ты какой-то не такой.

– Я-то? – Вик громко засмеялся. – Я такой же! Скоро очухаешься, и все станет как прежде.

– Хотел бы я в это верить. – Лукавый вытащил из пододеяльника край одеяла. – Куда поступишь?