Двенадцать раундов войны - Сергей Самаров

— Ложись!

Команда была дана негромкая, чтобы менты-преследователи ее не услышали.

Моджахеды залегли, а амир сунулся под молодую елку и там нашел кнопку пускового устройства со встроенным аккумулятором. Нажатие кнопки активизировало электрический взрыватель мощной мины «МОН-200». Направленное действие осколков этой мины встретило первые ряды преследователей и разнесло их в клочья. Основательно досталось, видимо, и двигавшимся следом. Результат взрыва за деревьями виден не был. Тем не менее, судя по голосу огрызающихся на взрыв автоматов, количество преследователей уменьшилось чуть ли не вдвое. А впереди была еще одна такая же мина и еще куча «растяжек».

— Отходим… — подал Джабраил команду. И ответил в сторону преследователей короткой очередью. Фигуру рвущегося в ярости вперед полицейского амир заметил издали. Как раз просвет между деревьями позволял это. И далеко, наверное, мент от своих оторвался. Очередь свалила его сразу. Когда стреляют сверху, голова находится впереди бронежилета. И если вообще в этой обстановке куда-то попадаешь, то, как правило, в голову.

Каждый из моджахедов хорошо знал, где установлены «растяжки». Они были показаны всем еще до того, как амир начал тренировать своих людей на запланированное отступление по этому маршруту. И они ночью через них перешагивали. Перешагивали и теперь. И сам Джабраил дважды перешагнул. Но, когда он был уже за шестьдесят шагов от этого места, полицейские спецназовцы второпях «нашли» «растяжку». И тут же — вторую. Это унесло еще несколько жизней. А тут еще и в тылах преследователей начался переполох. Трое моджахедов, находившихся на противоположном склоне, после того как убедились, что преследование двинулось не в их сторону, сами тут же стали преследовать, подошли предельно близко к ментам и атаковали их. Это было предусмотрено планом Уматгиреева. Такая хладнокровная атака могла быть произведена только хладнокровными бойцами. А Джабраил других в свой джамаат и не брал. И потому его джамаат в самых сложных обстоятельствах был прекрасно управляемым и четко выполняющим все задумки своего амира.

Стрельба в тылах полицейского спецназа прекратилась. Как и было предусмотрено, трое моджахедов, нанеся противнику урон, отошли к дороге. Их преследовать не пытались, решив продолжать преследование только в одну сторону. И нарвались на вторую «МОН-200». Наверное, полицейских уже осталось слишком мало, чтобы они продолжили свое дело. А джамаат уже вышел на заранее подготовленную позицию недалеко от вершины сопки. Там было большое скопление камней среди уже редкой растительности. Словно сама природа решила здесь возвести бастион. Джамаат занял позицию, надеясь, что полицейские, как часто бывает, совсем не имеют голов. Но эти головы имели и уже отступили.

Трое моджахедов, что изначально занимали позицию на противоположном склоне от дороги, пришли через сорок минут. Они и рассказали Джабраилу, что всего лишь двенадцать полицейских спецназовцев спустились к дороге и вынесли двоих тяжелораненых. Рация у ментов сгорела в машине. Связывались они с кем-то по простому телефону сотовой связи, которая в районе успешно обслуживает и полицию, и тех, кто противостоит полиции и власти. После доклада стали сносить на дорогу тела убитых. Но на склон за телами не лезли. А там потери были тоже немалые. Видимо, не решились, опасаясь новой атаки. Знали эти точечные возвратные удары, которые были фирменным стилем амира Уматгиреева. Значит, знали и кто против них выступил. Это амира только радовало, потому что к славе он был неравнодушен…

* * *

— Что ты вообще, старлей, себе позволяешь? — возмутился Хумид Цокович Тарамов, подполковник полицейского спецназа. — Ты что, допрашиваешь меня? Может, еще и обвинение предъявишь? Не думаешь, что чином не вышел?

— Обвинение, товарищ подполковник, вам будет предъявлять военная прокуратура, поскольку вы своими неумелыми действиями погубили чуть не весь свой отряд, — спокойно сказал старший лейтенант спецназа ГРУ Березкин. — Я просто пытаюсь разобраться в тактике бандитов и понять, как следовало поступить, чтобы разрушить их планы. И отмечаю одновременно для себя и для вас ваши ошибки как командира. Это уже четвертая операция амира Уматгиреева, с которой я сталкиваюсь, и везде он ведет себя одинаково. Иначе он не умеет воевать. А вы сунулись в преследование, совершенно не зная, на что он способен. Уматгиреев воюет теперь и в вашем районе. И давно следовало изучить его действия. Запросить информацию.

— Какая у него, на хрен, может быть тактика! Воюет как придется, вот и все… — отмахнулся полицейский подполковник, но смотрел уже не на старшего лейтенанта Березкина, а на сидящего сбоку от стола подполковника Калужного, командира батальона спецназа ГРУ. — Я Джабраила с детства знаю. Ни на что он не способен и ничего придумать не может. Мы с ним в одной школе учились и на соседних улицах росли.

— Четкая и выверенная тактика… Она есть и совершенно отчетливо просматривается, — согласился комбат с мнением командира взвода из своего батальона. — Старший лейтенант Березкин абсолютно прав. И тактика эта у Уматгиреева в крови. Он не может от нее отказаться, потому что другого не может и другого не знает. Так его конституция устроена.

— Чего-чего? — не понял полицейский подполковник Тарамов. — Какая у него такая особая конституция? У нас у всех одна конституция. Для всех россиян!

— Строение тела человека, особенности этого строения, называется конституцией, — терпеливо объяснил подполковник Калужный. — Я с этим делом сталкивался еще тридцать с лишним лет назад. Со строением его тела. Мы с ним в одном весе боксировали. Он уже тогда был типичным аутфайтером[2]. В боксе. А теперь ту же тактику перенес и на свои боевые действия. Мы с ним в те старые добрые времена дважды встречались на ринге. И оба раза он выиграл. Я никак не мог его догнать, чтобы достать ударом. Теперь вот ставлю себе задачу догнать его уже не на ринге, а в боевой обстановке. Чтобы достать пулей. И догоню. Я не привык бросать слова на ветер. Может, и не сам догоню, но солдаты и офицеры моего батальона, это мое продолжение, точно так же, как мой кулак является моим продолжением. Достанут его они, ничего страшного — все равно мой батальон, и солдаты, и офицеры мои.

— Так вы его тоже давно знаете?

— Давно… — тихо сказал подполковник Калужный.

Обычно немногословный, комбат выдал непривычную для себя большую речь, и из-за этого, кажется, даже смутился, замолчал и нахмурился.

— А что вообще вас, товарищ подполковник, занесло на эту дорогу? — спросил старший лейтенант Березкин, переводя разговор на себя, чтобы комбат мог оправиться от смущения. — Пути вроде бы не наезженные.

— Езженые пути. Ближайший путь в окраинное село района. На границе с Дагестаном. Есть кружная приличная дорога, но там приходится ехать через соседний район, а это на сто двадцать километров дальше. По телефону поступило сообщение, что амир Уматгиреев с бандой напал на село, расстрелял главу сельской администрации с двумя замами и участкового. Мы сразу и выехали всеми силами, что нашлись в районе. Сразу по самой короткой дороге. А как иначе, торопиться следовало.