Елена Прекрасная. Красота губит мир - Наталья Павлищева

Зевс ткнул пальцем в сторону земли:

– Живут же люди!

Посреди аспидно-мрачной тучи возникло белое ветвистое дерево, словно перевернутое корнями вверх. Оно побежало, с треcком раскидываясь на фоне иссиня-черного неба, и страшно загремело. Загорелась очередная оливковая рощица…

– Зе-евс… – протянула Афродита. Эта богиня единственная, кто не боялся гнева Громовержца, она старше самого Зевса, и тот подвержен ее стрелам не меньше людей. Именно стрелы сына Афродиты, шалуна Эрота, заставляли главу богов без конца наставлять своей божественной супруге Гере рога, за что Гера не слишком жаловала вечно юную богиню любви. – Прекрати сердиться, не забывай, что внизу люди, ты им мешаешь…

Зевс, чуть смутившись, уселся на троне спокойней. Небо стало быстро проясняться, у грозы всегда так, чем она чернее, тем ярче потом солнышко.

– Скучно. У людей какие-то заботы, дела, проблемы… а у нас что?

– Тебе проблем не хватает? – изумленно подняла бровь Афина Паллада.

Зевс вздохнул:

– Развлечения хочется…

Он перегнулся через облако, заглядывая вниз, и вдруг поманил пальцем Афродиту:

– Твоя работа?

Внизу Парис вел Прекрасную Елену от корабля к Великим воротам Трои.

Дочь Зевса с удовольствием согласилась:

– Моя.

– Где взял?

Афродита вспомнила, что Елена тоже дочь Зевса и почувствовала холодок на спине. Но, похоже, Громовержец уже не сердился. Какое-никакое развлечение.

– Украл у Менелая.

– Ух ты! А ну подробней! – поерзал на троне Громовержец. Заметив это, Гера только покачала головой – как мальчишка!

Афродита поняла, что сегодня угодить Зевсу получилось.

– Менелай уехал на Крит хоронить дедушку, а Парис остался…

– Постой, тот Парис, что отдал яблоко тебе?

– Да.

– Отблагодарила, значит?

– Отблагодарила. Эта твоя дочь, Зевс, самая красивая женщина среди земных, я обещала Парису ее любовь. Вот, – Афродита повела рукой в сторону видневшейся внизу Трои. Но в глазах Зевса появилось что-то такое, что заставило богиню усомниться в благополучном исходе ее поступка.

Так и есть, Громовержец хмыкнул:

– Хм, а ее Менелай не против?

Тут же подала голос богиня раздора Эрида:

– Конечно, против! И не только Менелай, у него есть более сильный брат Агамемнон.

– Вот пусть они и повоюют! Агамемнону давно был нужен повод! – хохотнул Громовержец.

Возлежавший со скучающим видом бог Арес встрепенулся, война – это по его части!

Зевс добился своего, боги тут же поделились на два лагеря. Как и следовало ожидать, возмутилась справедливая Афина:

– Война из-за какой-то распутной женщины?! Прости, Зевс, она хотя и твоя дочь, но любовные похождения Елены и ее легкомыслие известны всем!

– А у Зевса все земные дочери таковы! – ехидно фыркнула сторонница крепких семей супруга Громовержца Гера. – Конечно, Елену нужно вернуть домой мужу, чтобы посадил беглянку под замок и больше никому голышом не показывал, никаким гостям!

– Вернуть?! Эрот столько стрел перевел, чтобы заставить ее бежать с Парисом, а ты вернуть?! Не выйдет! – закричала Афродита, заслоняя собой видневшуюся внизу Трою.

Любовницу поддержал Аполлон, не зря же старался их с богиней любви сынок Эрот!

– Приехала, так пусть живет! Она теперь принадлежит Парису!

– Вернуть!

– Нет, оставить!

– Вернуть и как можно скорее! – Гера топнула ножкой, вызвав внизу небольшое землетрясение.

– Ха! Она будет царицей Трои!

– Ага, и в Трое заведет те же порядки, что у себя в Спарте?!

Зевс с интересом наблюдал заваруху среди богов.

Начало ему понравилось, если половина богов и богинь встанет на сторону Париса, а вторая на сторону обиженного мужа Елены Менелая, то может получиться хорошая драчка, какой уже давно не бывало! Боги бессмертны, потому гибель им не грозит, разве что сам Зевс отправит в Тартар к Аиду, но посмотреть, как богини треплют друг дружке золотые кудряшки, забавно.

Леда сладко потягивалась после ночи с красавцем гостем. Такой бурной страсти у нее еще не бывало…

Этот молодой красивый гость появился в доме царя Спарты под вечер, долго вел беседу с Тиндареем, а потом был препровожден в спальню, куда и пришла супруга хозяина. Так полагалось по законам гостеприимства. Не единожды Тиндарей предлагал свою жену на ночь, чаще всего это было причиной ее долгих слез, но на сей раз царь мог не беспокоиться, даже если бы гость задержался еще на недельку или заглянул в дом завтра же, Леда не отказалась исполнить долг гостеприимства.

Вообще-то он пообещал навестить еще раз… Только вот когда?

Вспоминая жаркие ночные ласки гостя, Леда сладострастно провела руками по груди, потом ладони опустились на талию, погладили бедра…

– М-м…

Нет, ждать следующего появления молодого красавца невыносимо, а звать мужа вовсе не хотелось. Чтобы не травить себе душу, Леда позвала рабыню и велела подать воду и одежду. И все же когда струйки воды потекли по телу, смыть ночную негу они не смогли, ощущение рук и тела вчерашнего гостя не проходило. И до зубовного скрежета хотелось повторения ночных ласк!

Тиндарей уже приступил к трапезе. Обмакивая хлеб в оливковое масло и отправляя в рот, он как-то странно разглядывал супругу. Леде не хотелось есть, ее еще томило сладострастие. Чуть понаблюдав за задумчиво-рассеянной женой, царь усмехнулся:

– Понравились ласки Зевса?

– Что? – все так же рассеянно отозвалась та, но тут же вытаращила глаза на мужа: – Кого?!

– Неужели ты, дурочка, не поняла, кто был на твоем ложе ночью?

– Зе-зевс-с?.. – у Леды даже сел голос. Если честно, то она перепугалась. Зевс уже однажды осчастливил ее сыном, от неминуемого гнева супруги Громовержца Леду спасло только то, что родились близнецы – диоскуры Кастор и Полидевк, по крайней мере, один из сыновей был точно Тиндарея. Иначе гнева божественной Геры не избежать. Громовержец плодил на земле детей, а Гера наказывала якобы соблазнивших ее мужа женщин.

Мигом оказались забыты все ласки ночного гостя, пропало желание, и осталась одна мысль: что если узнает Гера?! Богиня тоже женщина и не слишком жаловала любовниц мужа. Как ей объяснить, что Леда стала таковой невольно?! Что ж теперь ни с кем, кроме мужа, и переспать нельзя, если любой может оказаться Зевсом?! В глубине души Леда прекрасно понимала, что, возникни на пороге вчерашний гость, и никакой страх перед Герой не остановил бы ее, ночные ласки снова оказались бы страстными.