Отец-миллионер под прикрытием - Мила Дали

Я слышу дыхание совсем близко, оно горячей волной проходится по коже, волосам, чуть спутанным ветреной погодой и так и не расчесанным.

— Ты очень красивая женщина…

Господи. Столько лет я мечтала услышать эти слова. Желанные до мурашек. Столько лет я пыталась выкинуть из головы Марата Райнера, навсегда забыть его голос.

И снова этот яд разливается по венам, окутывает тело, вдребезги уничтожает сознание. Черный яд Марата Райнера с каждым вздохом сладостным ароматом пропитывает меня изнутри. Распирает. Заставляет гореть.

Давлю в себе слезы. А за спиной будто расправляются крылья. И не разрушить ту страстную любовь, не превратить в развалины и построить на их месте счастливую новую жизнь.

Мне двадцать восемь лет. И я одинока. Парочку краткосрочных романов даже вспоминать не хочется.

— Марат…

— Тсс… Ничего не говори.

И мое шелковое платье, словно само скользит по коже вверх и собирается на талии. Я оказываюсь в крепком, обжигающем кольце мужских рук, из которого теперь не выбраться. Пропускаю пару ударов сердца. С губ срывается тихий стон.

* * *

Марат Райнер брезгливо расталкивает наряды на вешалках. Будто не дорогущие костюмы, а тряпье с местной барахолки.

Меньше всего на свете сейчас хочу видеть его. Он говорил, какая Машенька хорошая. Красавица. Задыхаясь в приятных ласках, усыпал комплиментами. Ничего не пропустил, все отметил, каждую часть моего тела.

А потом!

Он говорил, что ему по душе одноразовые авантюры, как ни в чем небывало застегивая ширинку.

Одноразовые.

Я не дождалась подругу и тут же вылетела вон. Схватила пальто и сапожки. Марат Райнер смеялся. Он надменно рассуждал, что ему понравилось. А я натягивала длинные сапоги в подъезде. Обидно до одури.

И этот самый человек — Тhe first love. Проклятье.

Бесшумно идти не получается, сохранять рабочую маску на лице тоже. Невольно напрягаю губы, плохо скрываю стыд. Стыдобище.

— Чем могу помочь?

Хотя бы фраза вылетает на автомате. Годами отточенная.

— Свадьба у меня. Скоро. Приодеться хочу, да что-то у вас стариковские тряпки одни болтаются. Коллекция новая где?

Отшатываюсь в сторону, а Марат только сейчас соизволил обратить на меня взгляд. Царский. Не тот, каким прожигал меня через зеркальное отражение в ванной.

Он смотрит на меня сверху вниз, медленно снимает солнцезащитные очки, зажимает меж пальцев в ладони. А я трясусь, но гордо поднимаю подбородок.

— Ссс… справа. Давайте уж. Пройдемте.

И стискиваю зубы. Культурной змеей излагаю корявую речь, что больше походит на шипение. Так же коряво — на прямых ногах, будто нет коленок — марширую в противоположный конец зала. А Марат за мной.

Я вот сейчас выберу самое дорогое! Ценником ненавязчиво помашу перед носом обманщика. Собью с него эту спесь повелителя.

Райнер с задумчивым видом снова наводит хаос в идеально развешанных брендовых шмотках. В единый комок превращает аккуратно разложенные рубашки. Мной лично, старательно. Каких-то тридцать минут назад.

— Примерю темно-синий костюм. А еще этот, этот и тот.

Тот и этот он повторяет, не раз и не два. Указывая почти на весь ассортимент. Просит рубашечку подобрать. Сомневается, что ему больше подойдет — бабочка или галстук? Совета спрашивает. У меня. Бесстыжий.

— В примерочную пойдем? Марусенька…

Терпко-сладковатый до дрожи знакомый аромат его одеколона застревает в ноздрях. В горле снова пустыня Сахара. На рефлексах сглатываю.

— За углом. Пройдемте, я вас провожу.

— Ага. Костюмчики не забудь прихватить, Машенька, — уверенно заявляет, огибает меня сбоку, первым шагает.

Оглядываю его высокую крепкую фигуру, подбираю нужный размер. Несколько моделей, что помещаются в руки. Потом еще вернусь.

Через пару минут крадусь по глянцевому коридору с кабинками. В самой дальней занято. Вежливо стучу по дверце и успеваю отстраниться. Дверца резко распахивается, и показывается Марат, возвышаясь огромной скалой. Его клетчатая рубашка уже снята, небрежно брошена на бархатный пуф.

Ох…

Опускаю глаза, чтоб не пялиться. Вытягиваю руки с вещами для примерки.

— Маруська, лимонов покушала? Почему лицо такое кислое? Кто посмел испортить тебе настроение?

Он, наверное, издевается. Честное слово. Заливаюсь румянцем. — Не Маруська, а Мария Владимировна Кошкина.

Марат в удивлении сдвигает брови. Будто услышал не имя, фамилию, отчество. А нелепицу. Шуточку. Ведь я как раз в тех самых чувствах. Эйфорических. Ну.

— Кошкина… — задумчиво повторяет, натягивая на плечи сорочку. — Я знал одну Кошкину. — Опять медитирует на меня через отражение в зеркале. С недавних пор терпеть не могу зеркала. — А глаза-то у тебя серые, да?

— Да, Марат..

— Серьезно? Та самая Кошки-Мышкина? Тьфу… Маша Кошкина? Заучка с юридического? Никогда бы не подумал. Похорошела — зачет, Кошкина. Впрочем, у тебя с ними никогда проблем не было.

— Угу… — пожимаю плечами.

И как же я ждала вот этого вопроса. Чудо произошло бы, если бы не задал его:

— А в магазине что делаешь? Почему не бомбишь всех в роли самого лучшего адвоката?

— Не сложилось.

И Марат улыбается. Сам наверняка из офисного планктона на побегушках. В лучшем случае. Наглый задира и двоечник. Больше ничего не говорит и примеряет уже десятый костюм. Ценой не интересуется. Но какую бы модель ему ни предложила, он обязательно находит в ней изъян.

Второй час в компании Райдера — не романтические финтифлюшки, а наказание. Спина взмокла от беготни туда-сюда. Виски сковало мигренью.

— Не нравится, Марусь. Сильно простенько. И галстук в горошек совершенно не идет.

Отбрасывает последний костюм. Марат не знает, как мою грудь щемит от раздражения. Мужчина надевает свою рубашку и покидает магазин, так ничего и не купив.

Дарья подкрадывается с виноватым видом, легонечко хлопает меня по плечу:

— Ну что, с пустыми руками ушел, да?

Марат Райнер явно перепутал двери, заглянув в наш магазин. Монополистом себя возомнил. Далеко ему до высот буржуазных. Например, до Михаила Сергеевича, солидного уважаемого человека с большой золотой печаткой на пальце, неторопливо разгуливающего по отделу.

Дарья рванула к нему пушечным залпом.

И только вдох выдает мою злость, приправленную острой обидой на Райнера. Слово не воробей. Марату следовало осмотреться перед тем, как говорить про свадьбу. А не болтать, не глядя на девушку, с которой всего день назад развлекался далеко не разговорчиками. Марат, конечно, удивился, обернувшись ко мне после. Думал, что не замечу его секундного ступора. Хорош жених, сочувствую невесте.