Специальный корреспондент - Евгений Адгурович Капба

им в незваного гостя, а после — козырять, щелкая тапками друг о друга.

— Ваше Превосходительство? — вот уж кого я точно не ожидал тут увидеть!

Артур Николаевич — как всегда великолепный — стоял прямо у меня за спиной и протягивал полотенце.

— А я смотрю, хватки ты не растерял! — довольно хмыкнул бывший Регент и отвел ладонью ствол револьвера в сторону, — Уже совсем бежите, или на чаю попить времени хватит?

У этого старого тигра в глазах плясали смешинки — он явно всё знал! Я выдохнул:

— Чаю? Можно и чаю…

Чай у меня был хороший — молочный улун с другого конца света. С десяток сухих скрученных листочков шуршали и стукались на дне жестянки — этого как раз должно было хватить на две чашки.

— Присаживайтесь, например, в это кресло, — предложил я и поспешно убрал с подлокотника сверток с погонами и наградами.

Этот торопливый жест не укрылся от цепкого взгляда Крестовского. Он принял у меня чашку чая а потом достал из моего ранца за уголок тонкую серую книжечку в сером же переплете.

— Это ведь ваше? Почему не подписались собственным именем? Достойная вещь, прямо скажу. У нас в столице ее перепечатывают на папиросной бумаге через копирку и продают с рук — расходится быстрее, чем горячие пирожки. А после того, как копии стали проникать за границу — поток репатриантов из эмиграции увеличился чуть ли не вдвое.

Для меня это было новостью. Я и не думал о популярности, когда «Новеллы…» взяло в печать одно заштатное мангазейское издательство. На тот момент меня больше интересовал гонорар, ну, и некая доля самолюбования — тоже. Писатель — это не какой-то там хаки, да?

— Вот как! — только и смог выдавить я, — А откуда вы…

— Император сказал. Кроме вас и него никто не мог знать некоторые подробности.

— Ах, да… Действительно, — я отставил в сторону фарфоровую кружку с отбитой ручкой, — Но вы ведь не о литературе говорить пришли, верно? Поймите меня правильно — я безмерно рад, но…

— Ну почему же — не о литературе? Именно о ней. Я всё еще президент Имперского географического общества и главный редактор журнала «Подорожник». И меня очень интересуют ваши литературные таланты вкупе с другими, не менее подходящими для дела способностями.

Я напрягся. От предложений таких людей не отказываются. Пришлось медленно выдохнуть, вспоминая, КТО передо мной. Если уж Артур Николаевич Крестовский, бывший Регент всея Империи и двоюродный дедушка нынешнего Императора, решил побеседовать со мной за чашечкой чая — совершенно точно известно, беседа эта будет однозначно к вящей славе Господа, на пользу Новой Империи ну, и для меня — как минимум интересной и познавательной… Я слишком хорошо изучил его превосходительство в свою бытность его адъютантом.

— Как насчет поработать на мой журнал специальным корреспондентом? Вы ведь хотели уехать? Вы и уедете — дальше некуда.

* * *

К ранцу добавилась еще одна сумка — кожаная. В ней лежал подарок Крестовского — настоящее сокровище. Малоформатная фотокамера с резьбовым креплением объективов, которых имелось аж пять! И целая куча контейнеров с перфорированной пленкой для съемки.

Сумка лупила меня по бедру, когда я мчался по перрону, мечтая запрыгнуть в свой вагон прежде, чем кто-то из горожан узнает меня.

— Поезд на Яшму отправляется через пять минут, просьба пассажирам занять свои места! — кричал дюжий проводник в форменке и звенел в колокольчик.

— Пятнадцатый вагон! — выдохнул ему в лицо я, — Мне куда?

— К черту! — ответил проводник, — У нас двенадцать вагонов, сударь.

Я остановился как вкопанный и уставился в свой билет. Пятый! Пятый вагон! Это была не единичка — просто разделительная черта! Подняв глаза от мелких буквиц, я лицом к лицу столкнулся с ней.

— Вы?

— Валевская? Лиза?

Это был провал. Разгром полный, окончательное и бесповоротное поражение… Линия обороны прорвана, ряды смяты, отступающие войска настигнуты неприятелем, который преследует и пленяет бегущих.

— Вы такой молодой… — неожиданно сказала она и провела ладонью по моей щеке и подбородку, и тут же отдернула руку, как будто обжегшись, — Ой!

— Лиза, поезд…

— Вы не смеете уходить, пока я не объяснюсь! — было видно, что она сильно смущена и растеряна, и делает над собой большое усилие, чтобы находиться здесь и говорить со мной.

Такое поведение было достойно как минимум уважения. Девушка мяла в руках платок, опустив глаза.

— Я хочу, чтоб вы знали — не я подсылала к вам родителей. Я бы никогда, слышите — никогда не стала навязываться! Они поступили подло, читая мой дневник и подслушивая под дверью… Не докучала вам на занятиях, и впредь не собиралась. Вы не виноваты в моих чувствах. Я ведь не дурочка, знаю — это всё ок-си-то-цин, верно?

Черт побери, она была действительно хороша! Яркие, небесного цвета глаза, гордая посадка головы, обычно ироничный, но сейчас печальный разлет бровей… Голубое легкое платье, скромное, но не могущее скрыть стройной фигуры и привлекающих взгляд округлостей, изящная шляпка с вуалью — да что ж это такое?

— Я благодарна судьбе за то, что это были именно вы, а не какой-нибудь подлец. Молю Бога, чтобы мы с вами встретились — через два, три, пять лет. И могли поговорить как равная с равным— она посмотрела мне прямо в душу.

В горле у меня стоял ком. Я понятия не имел, что делать. Эта ситуация была, пожалуй, самой кошмарной из всех, что я испытал за прожитые мной четверть века.

— Что же вы молчите?..

— Лиза, вы лучшая девушка в мире. Умная, красивая, живая… Вы достойны счастья — и оно у вас будет. Не обижайтесь на своих родителей — они хотели как лучше. И — простите меня, ради Бога! — я позволил себе взять ее за руку и поцеловать холодные костяшки пальцев.

Она не отнимала руку до последнего.

Запрыгнув на подножку отправляющегося поезда, я запнулся, и могучая рука в железнодорожной форменке втянула меня внутрь.

— Сбежал от нее? — глянул на меня проводник, — Дурень, твоё благородие. Хорошо, что не в моем вагоне едешь, а то я б тебе в чай плюнул.

Да я бы и сам себе в чай плюнул, если бы с этого был хоть какой-то толк.

Тонкая девичья фигурка стояла на перроне и смотрела вслед уходящему поезду.

* * *

— Мое мнение — автор никогда не служил в армии, — господин с козлиной бородкой был из тех людей, которые говорят не интересуясь, желает ли собеседник продолжать общение, — Понятия не имею, что они нашли в этой книге. Бесталанная писанина, пародия на