По осколкам нежности - Rimma Snou

все еще там, подыхаю на камнях! Не избавиться мне от этого никогда! И то, что он сделал со мной…

— Я вытащил тебя! Не смей так говорить! Думаешь легко мне было? — резко отпускает меня, чуть не падающую с ног. — Руки дрожали, а ты вся в крови! Знаю, как помочь, а сам боюсь. Как девка дрожу, как слабак! Инструмент пальцы не держат! Не смей, поняла?!

Желая уйти и занося руку чтобы грохнуть со всей силы в стену, он хватает меня за шею, сжимая, придавливая своим телом к стене. Колено грубо врезается между бедер, как в недавнем танце, но теперь всерьез…

— Ты моя жизнь. Мой глоток победы и боли. Запомни это! Я тебя спас, вырвал у смерти, выходил и никому не позволю тебя забрать! — жадный рот впивается в мои дрожащие губы, и горячий язык принимается трахать меня внутри, пошло двигаясь во все стороны, кружа до умопомрачения, с рычанием, злобой… и нечеловеческой нежностью.

Я знаю, что ему больно за меня. Нам больно вдвоем, сейчас, помня, как мы провели дни в лесу. Ярость и забота, обида на весь мир и помощь случайному человеку возродили моего зверя к жизни, и я — та самая жизнь. Для него, ради него. Декольте трещит в жадных руках и обвисает черными кусками на талии. Марат принимается вылизывать мою грудь, покручивать зубами соски, выбивая из меня рваные стоны. Он не щадит, вжимая меня в стену, и проникает под влажное кружено своими изящными пальцами.

Узоры на моей ноющей плоти опрокидывают в чертову агонию, стягивающую нервы в один пучок. Он хочет меня… Голодный и злой до бешенства, ведь столько мужиков пялились на мои ноги! Наш танец завел меня до слез и истерики, но и его до края. Пряжка ремня жалобно бряцает о стену, и каменный член вонзается в меня, проскальзывая внутрь до основания. Не успеваю визгнуть, как меня таранит и трясет под напором мужчины. Зашкаливают ревность, боль, воспоминания. Нас словно возвращает в те дни, когда хотелось выть от безысходности и бессилия, а теперь…

— Ма-рат…

— Говори, Настя… Говори сейчас! Потом больше не будет! У нас может не быть потом!

— Хочу… остаться с тобой… Хоту тебя! Нас! Люблю!

Моим крикам отвечает только глухое рычание и стон наслаждения. Прерывая бег обезумевших тел, он оглаживает мою влагу на складочках головкой, погружаясь в лоно не полностью, дразня и растягивая удовольствие. В нетерпении вонзаюсь ногтями в предплечья, изнемогая от накала внутри, и взрываюсь сладкой болью, закрывая глаза и прерывисто втягивая воздух.

Удерживая меня стальной хваткой, Марат замирает, шумно дыша над ухом, давая передышку, и медленно выходит из меня. Разворот, и кожа на животе касается прохладной кожи дивана. Мой мужчина снова внутри, не спешно толкаясь сзади. Сильные пальцы сминают мои груди, перебираются на спину, обхватывают плечи, фиксируют почти вниз головой. Ноги едва достают до пола, но так хочет он, мой ненасытный нежный зверь… Глубоко, до основания, жестко, с выдохом Марат колотит меня, склоняясь и прикусывая кожу на шее. Жалящее возбуждение подбрасывает вверх, затягивая очередной виток пружины, что разорвется внизу живота.

Наши тела с силой шлепают друг о друга, и солнечный луч хитро подглядывает сквозь жалюзи. Запах секса, страсти и чего-то бесовского, нашего общего сумасшествия окутывает небольшую гостиную, приглушая звуки улицы. Грохочут только наши сердца, утешая безмолвный плач душ, израненных, изуродованных, преданных. Мы одни, в осеннем лесу, на ковре из пестрой листвы и над нами лишь распахнутое настежь небо, готовое простить и дать шанс.

Движения Марата становятся тверже, и спустя мгновение он грубо врезается в меня, содрогаясь, вжимая в мякоть диванной спинки. Удерживается одной рукой, чтобы не раздавить, а второй гладит плечо. Горячее дыхание и мягкие губы опаляют мою шею, разгоняя миллиарды мурашек по телу, размякшему в неге и спокойствии. Не понимаю, как он выходит из меня, подхватывая на руки и унося в спальню. Хлопаю глазами, позволяя «снять» мои линзы, и доверчиво устраиваюсь под одеялом, подтягивая ноги к груди. Неужели он готов пойти со мной до конца? С трудом, но так хочется верить, что осколки нежности, расплавленные нашей страстью, однажды соберутся в один зеркальный пруд, где мы увидим наше отражение…

Глава 1

Марат

Она заснула. Тревожно. Одна. Не выдерживаю и забираюсь под одеяло, хоть и чувствую, что нам стоит держать дистанцию. Меня оглушает ревность, стоит рядом с нами оказаться кому-то. Отлетают тормоза, когда ее серые льдистые глазищи жалобно и влюбленно смотрят на меня. К черту, что она так похожа на мою Настю в синих линзах. Знаю, что другая, знаю, что не вернуть. Разве можно сначала вырвать себе сердце, а потом вдруг позабыть об этом?

Ее мягкий аромат окутывает воспаленный мозг, который я использую ох, как не по назначению! Прав Гаяз, я тихо отъезжаю рядом с ней, но другого пути не вижу. Прижимаю ее к себе, и Настька сонно потягивается, выпрямляя ноги и касаясь моих своими маленькими пальчиками. Она так и не набрала вес, оставаясь измученной, с горящими тревожными глазами, но чувствуя ее у себя под боком, слыша сердцебиение и дыхание, мне легче. По нарастающей или вообще — не анализировал, банально прикипая душой к этой девчонке. Мне тридцать, ей едва двадцать. Мы оба не знаем, где будем завтра, потому что «вчера» нас покалечило и вышвырнуло за борт, «сегодня» исполнено решимостью отомстить и перешагнуть, а вот завтра…

— Мне страшно… — шепчет во сне, прижимаясь плотнее.

— И мне, — целую ее в макушку, поправляя разбросанные по подушке каштановые пряди.

К чему врать и строить из себя героя? Я реально не знаю, чем кончится наша история. Если оттолкнет, пошлет куда подальше, даже не уверен, что смогу без нее. Вдохнула жизнь, пусть тяжелую, болезненную, но без нее ведь не было никакой. Я умирал, мечась зверем по склонам у моря, не находил покой, задыхался от своей боли. Она принесла другую, притащила мне новые страдания, кровь на руках, забывающих, как держать скальпель. И задышал, почуял тот самый торжественный аромат, когда легкие приходят в движение не просто так, со смыслом. Спасти, вновь поспорить со смертью, вырвать из ее цепких лап молоденькое тело, созданное жить. Не этого ли я ждал, подспудно молясь, призывая к себе? Мой личный наркотик — вечный спор, без него я не способен чувствовать себя живым.

За окнами собирается вечер, провожая солнечный и тревожный день. Пролежав без сна пару часов, поднимаюсь и выхожу, закрывая