Про Бабаку Косточкину-3, или Все ноги из детства - Анна Никольская

— Вам, Степан Валерьянович, надо писать мемуары для потомков. У вас замечательные получатся мемуары. Главное, искренние, что в научно-фантастической литературе немаловажно.

Папа при этих словах смотрит в пол и краснеет от удовольствия (от стыда он обычно становится жёлтым).

А на ночь он любит рассказывать про демонстрации с надувным президентом в небе. Вернее, с генеральным секретарём нашей страны в виде дирижабля. И про подпольные магазины игрушек — в них товары по подземному ходу поступали из Германской Демократической Республики. И ещё про железные шторы — они висели по периметру нашей страны. Их всем миром шили из листового железа полторы тысячи швей с аппаратурно-механического завода Башкирской АССР.

А потом всем миром развешивали добровольцы из уголков нашей родины. И про стены с ушами рассказывал, и про заводных пионеров, и про общественные бани с промывкой мозгов шампунем «Желтковый». И ещё папа много чего рассказывал про своё интересное детство, но я как-то мимо ушей это пропускал. А зря.

Ужасно зря. Потому что однажды…

Однажды мы с папой поссорились.

А вышло всё из-за этих историй — про его интересное детство.

В тот вечер у нас были нежданные гости — дети маминой подруги Сюртуковой-Балалайкиной, близнецы Артур и Август.

Они хоть и младше меня, но уже начинающие драматические артисты с окладом в три тысячи восемьсот пятьдесят рублей, мамины коллеги по нашумевшему спектаклю «Три мушкетёра из Нахапетовки». Они исполняют роль Анны Австрийской. По замыслу режиссёра Зюзюкина Артур во время спектакля стоит у Августа на плечах. А Миледи там вообще заслуженный артист России Пётр Павлович Кожемякин, ему восемьдесят лет.

Артура и Августа к нам приводят, когда хотят, чтобы я приобщился к прекрасному. Или когда их некуда больше девать. С собой Артур и Август обязательно что-нибудь приносят.

В этот раз они принесли турецкого миниробота на батарейках. Когда они жали роботу на голову, он мычал. А потом начинал ходить по столу и петь турецкую песню.

Мы ели ленивую курицу с гречкой и пили виноградный сок. Это происходило на кухне, в непринуждённой и дружеской обстановке. За окном стояла луна. На мне были новые джинсы — все в карманах с заклёпками, которые красиво серебрились.

Я в них сложил всё необходимое — в карманы, как Анатолий Вассерман. Он мой кумир.

Сок был противный, а курица недосолена. Но это совсем не портило нашего весёлого настроения. Его испортил папа.

Выслушав волнующий рассказ близнецов про их недавнюю поездку в Анталию, про пятизвёздочный рай и про систему «всё включено», а потом, услышав мамин протяжный вздох, папа сказал:

— Да что мы в ваших Анталиях-Шманталиях не видели? — Вот как отозвался мой добрый папа и заботливый мамин муж. — Вот, помню, в моём интересном детстве…

И тут мама сказала:

— Кхе-кхе. — И стала внимательно разглядывать потолок.

Не первый день он требовал побелки.

— В моём интересном детстве, — с нажимом повторил папа, — мы как-то обходились без Анталий. Да-да, весьма прекрасно без них обходились. Их, можно сказать, вообще на глобусе в моём детстве не было.

— Как это? — очень артистично удивились Артур и Август. Они даже всплеснули своими красивыми руками.

— А вот так! — воскликнул папа.

Он вскочил с табурета и принялся расхаживать по кухне.

— У меня в детстве была одна большая страна! Понимаете, одна и большая! Без границ и визового режима! А не много не пойми каких маленьких! И по этой огромной стране двадцать четыре часа в сутки курсировал скорый поезд Барнаул — Барнаул.

— Непонятно, — сказали близнецы.

— Вот смотрите, — сказал папа и взял Артура и Августа за их красивые руки. — Живёте вы, живёте себе в Барнауле, а тут вам бац! — и надо в Таганрог.

— Нам не надо в Таганрог! — стали отказываться братья.

— А вы представьте, что надо. На гастроли, например, или к бабушке в гости.

— Бабушка умерла.

— Значит, на похороны. Но это, поймите вы, не важно! Короче говоря, вам надо по неотложным делам в Таганрог. Вы берёте чемодан, выходите к железнодорожному вокзалу, а поезд уже тут как тут — на платформе! А?! Здорово?! Длинный-предлинный — вагонов на тысячу, а то и больше! И на каждом — название большими красивыми буквами: Москва, Ленинград, Кишинёв, Сухуми, Нальчик, Рига, Ашхабад — в хаотическом беспорядке — Вологда, Алма-Ата, Киев, Таганрог… Вот в нужный и заскакиваете!

— На полном ходу? — удивились Артур и Август.

— На полнейшем! И через какое-то короткое мгновение вы уже — вуаля! — в Таганроге!

— А в Париж так можно?

— Нет, это чисто наше изобретение.

— А в Монте-Карло?

— Нет. Господи боже мой! Да на кой вам эти Монте-Карлы? В моём детстве знаете какая была страна? Самая-самая-самая! — три раза повторил мой папа. — И мы её любили до чёртиков! И Парижи нам были до лампочки!

Дети Сюртуковой-Балалайкиной смотрели на папу с восхищением. А мама с Бабакой смотрели куда-то в сторону. Папа хоть и был убедительный, но мы уже всё это слышали сто раз.

Помолчали.

— Да что вы его слушаете? — вдруг говорю я. — Он вам лапшу на уши, а вы его кричу, слушаете а сам думаю: «Какая муха меня укусила?»

— Да он в жизни нигде больше не был, кроме своей ненаглядной Абхазии один раз!

— Я? — Папа растерянно моргает. — Позвольте, я всю страну исколесил. Я во всех отдалённых уголках побывал.

— Ха-ха-ха! На кругосветном поезде? — спрашиваю я ехидно и тут понимаю, что это за муха такая.

Эту муху я увидел в глазах у мамы, пока она ела недосоленную курицу и слушала Сюртуковых-Балалайкиных. Как они в Турции занимались водным парашютизмом на песчаном пляже. Её заветную мечту претворяли в жизнь.