Водители фрегатов. О великих мореплавателях XVIII — начала XIX века - Николай Корнеевич Чуковский

плыть на восток и узнать, соединяется ли Азия с Америкой. Он пересек ту северную часть Тихого океана, которая теперь носит название Берингова моря, и открыл Аляску. Возвращаясь с Аляски, корабль Беринга потерпел крушение, и он умер от цинги на одном из Командорских островов, который в память о нем теперь называется островом Беринга.

И все же Тихий океан оставался почти не исследованным.

По-настоящему исследовать его европейцам удалось только во второй половине XVIII века.

В поисках удобных торговых путей и стремясь к захвату далеких стран, во второй половине XVIII века европейские моряки совершили ряд героических путешествий в Тихий океан. Большинство этих экспедиций кончились гибелью их участников. Но благодаря им человечество узнало о множестве дотоле неведомых земель.

Вторая половина XVIII века — это эпоха высшего расцвета парусного флота. Никогда до тех пор искусство строить деревянные корабли и управлять парусами не достигало такого совершенства. Впоследствии, с изобретением пароходов, искусство это было утрачено.

Сейчас нам трудно даже вообразить себе всю сложность управления гигантским фрегатом, паруса которого состоят из двухсот отдельных частей. Двести парусов и у каждого свое назначение! При перемене ветра каждый парус передвигали. Какой громадный опыт, какую находчивость, какие точные знания нужно было иметь, чтобы не сбиться, не спутаться!

А сколько нужно было отваги, чтобы годами блуждать по неведомым водам, не зная, что ждет тебя за линией горизонта! Деревянные днища кораблей гнили, обрастали корой из ракушек. Порой не хватало продуктов, кончалась пресная вода. Но тысячи миль [2] оставались позади, а волны по-прежнему били в борта, и менялось только расположение созвездий в небесах.

На самой высокой мачте висела корзина, в которой сидел матрос. Волны шатали корабль, и корзина качалась, как люлька. Впередсмотрящий сидел в корзине, вглядываясь в даль и стараясь заметить землю. Так качался он между водой и небом, ничего не видя, кроме волн. И вот наконец он замечал на горизонте синюю туманную полосу. Стремительно спускался он вниз, на палубу, радостно крича во все горло:

— Земля!

Так все ясней становились очертания исполинского океана и мало-помалу люди открывали новые страны. Одни из этих моряков потонули, другие погибли в боях, и только немногим пришлось умереть дома, на родине. Но мир никогда не забудет бесстрашных водителей фрегатов. Вот имена самых прославленных капитанов: Джеймс Кук, Жан Франсуа Лаперуз, Иван Федорович Крузенштерн, Юрий Федорович Лисянский, Жюль Себастьен Дюмон-Дюрвиль.

О них мы и расскажем в книге «Водители фрегатов».

Автор

Часть первая

Капитан Джеймс Кук и три его кругосветных плавания

Мальчик из лавки

Джеймс Кук впервые выходит в море

Когда какому-нибудь судну, стоящему в доке [3] города Стейта, нужно выйти в море, поднимается суматоха. Док всегда переполнен, корабли стоят борт о борт, сжатые извилистым каменным молом. [4] С берега мачты кажутся непроходимым лесом — такое их там множество и такая там теснота.

Чтобы вывести одно судно из дока, надо переставить все до единого. А это нелегкое дело.

И вот на мол взбегает служащий дока с рупором в руках.

— «Горец», вперед! — гудит рупор. — Стань рядом с «Нептуном»! «Нептун», вперед! Стань рядом с «Трезубцем»! «Трезубец», вперед! Стань за «Неустрашимым»!

И все приходит в движение.

Наконец освобождается узкая полоска черной воды, по которой готовое к отплытию судно выходит в море.

Так было и ясным июльским вечером 1746 года, когда из Стейтского дока вышел угольщик «Геркулес». Начинало темнеть, в небесах появились первые звезды. Белые домики Стейта таяли вдали, сливаясь с синей полоской берега.

«Геркулес» принадлежал торговому дому «Братья Уокер» и шел в Дублин с грузом угля под командой капитана Джона Уокера и боцмана Генри Уокера.

Старый «Геркулес» был единственным судном братьев Уокеров, и экономные братья, чтобы не увеличивать расходов, держали на нем всего двух матросов. Конечно, такому экипажу трудно было управлять кораблем, и многие пророчили ему скорую гибель. Но море щадило «Геркулеса», и он, всегда перегруженный, всегда грязный, продолжал плавать между Стейтом и Дублином.

Капитан Джон Уокер был бородат, угрюм и скуп. Он нисколько не был похож на своего брата Генри Уокера, молодого веселого человека.

Генри Уокер любил книги о путешествиях и часто подолгу разговаривал в порту со старыми моряками, побывавшими в далеких странах.

Когда город скрылся в сумерках, Генри спустился в трюм посмотреть, хорошо ли сложены мешки с углем, не рассыплет ли их морская качка. Джон остался на палубе. Четверть часа спустя Генри вылез из трюма, ведя за руку оборванного, грязного мальчика.

Мальчику было лет четырнадцать. Сквозь лохмотья просвечивало голое тело, из рваных башмаков вылезали пальцы, жесткие черные волосы торчали во все стороны. Левый глаз его был подбит и превратился в узкую сверкающую щелочку, зато правый смотрел смело и дерзко. Мальчик шагал с таким храбрым, независимым видом, что нельзя было решить, кто кого ведет — он ли Генри Уокера или Генри Уокер его.

— Погляди, Джон, вот так находка! — со смехом проговорил Генри, подводя мальчика к брату. — Он вылез прямо на меня из мешка с углем и заявил, что навсегда остается у нас на судне. Я пригрозил выбросить его в море, но он нисколько не испугался. Он мне ответил, что уж лучше лежать на морском дне и видеть, как над тобой проходят корабли, чем вернуться назад, в Стейт, к суконщику Сэндерсону. Видал ли ты когда-нибудь такого чудака? Право, он мне нравится!

Но Джон только нахмурился. С какой стати он повезет в Ирландию бесплатного пассажира?

— Как тебя зовут? — начал он грозный допрос.

— Джеймс Кук, сэр.

— Ну, мистер Джеймс Кук, ты, я вижу, хочешь есть чужой хлеб?

— Нет, сэр, я хочу работать.

— Работать? Что же ты хочешь делать?

— Я хочу стать моряком!

— Нам нужен юнга, — вставил было Генри, но Джон так посмотрел на него, что он сейчас же прикусил язык.

— Да разве такие младенцы годятся в моряки? — еще строже продолжал Джон. — Разве ты был когда-нибудь в море? Знаю я вас, дармоедов!

— Я не дармоед и никогда не буду дармоедом! Я всему выучусь, сэр!

Джон Уокер хотел было рассердиться, но внезапно увидел подбитый глаз мальчика, и ему стало жаль своего непрошеного пассажира.

— Кто это тебя так изукрасил? — спросил он.

— Мистер Сэндерсон, сэр, мой хозяин. Он