Чапаев - Павел Аптекарь

Земляков история с отстранением и быстрый выход Степана из числа временнообязанных никак не смутили, и они сохранили уважение к нему. Причина отстранения была трагикомической. Если верить Евгении Чапаевой, изучавшей родословную своей семьи, Степану поручили перевозку икон и другой церковной утвари. По пути на сельской ухабистой дороге Степан не заметил, что несколько икон провалились в щели телеги и остались лежать в расхлябанных колеях и придорожных канавах. Возможно, дед Чапаев заметил бы пропажу по приезде к месту назначения и исправил оплошность, но как нарочно буквально по пятам за ним следовал деревенский батюшка, который и возмутился небрежностью крестьянина. Возбудили дело о богохульстве и глумлении над святынями, Степана судили и приговорили к заключению в тюремном замке. Насколько длительным было заключение, сейчас выяснить трудно, но, отбыв наказание, Гаврилов вернулся домой и снова занялся общественной деятельностью.

В 1874 году, в период окончательного размежевания крестьянских наделов Будайки от дворянских угодий, Степана Гаврилова выбрали доверенным лицом от общества. В тот же год ушла из жизни жена Степана Ирина Никитина. Нужда и голод во время пребывания мужа в заключении, тяжелая работа по хозяйству без кормильца и главного работника подорвали ее здоровье. В 1886 году Степан, которому было уже 58 лет, снова женился. Его избранницей стала женщина, почти на 20 лет моложе, вдова-чувашка Прасковья Федорова, воспитывавшая двоих детей: дочь Наталью семи лет и четырехлетнего сына Андрея. Женитьба русского крестьянина на чувашке не была чем-то из ряда вон выходящим. Двунациональные и двуязычные семьи в Поволжье встречались часто, особенно в регионах с пестрым этническим составом, одним из них как раз был Чебоксарский уезд, где русские соседствовали с чувашами, татарами и другими народами Поволжья.

Будучи на разных выборных должностях, Степан Гаврилов защищал односельчан от попыток помещиков и местных чиновников продать за долги по выкупным платежам их скудное имущество, сохранявшее крестьянской семье шансы на выживание: единственную корову или лошадь, телегу или инструменты для сплава, которым жители Будайки промышляли, чтобы прокормить семью. Справедливость и честность Степана, у которого общественная копейка никогда не прилипала к рукам, передалась и сыну.

Степан Гаврилов погиб в 1891 году. Во время сплава он заметил, что его товарищ соскользнул с плота в холодную осеннюю воду. Несмотря на солидный возраст, дед Чапаева немедленно бросился на помощь. Более молодой сплавщик сумел выбраться, а Степана течением утащило под бревна, и он утонул. Повторно овдовевшая Прасковья Федорова через год покинула Будайки.

Катерина любила и очень ценила своего мужа. Привлекательный, справедливый, исключительно честный, сильный и мастеровитый. Чтобы заработать на пропитание семьи, Иван занимался многими ремеслами, но больше всего любил плотницкое дело.

Иван Степанович Чепаев (Чапаев) говорил, что происхождения их фамилии он точно не знал, но предполагал, что она возникла как прозвище Степана Гаврилова. Отец часто подрабатывал выгрузкой сплавлявшегося по Волге леса и других тяжеловесных грузов на чебоксарской пристани. И частенько прикрикивал: «Чепай!» — то есть «цепляй» или «зацепляй». Уличное прозвище Чепай постепенно прилипло к Степану, а затем превратилось в фамилию.

Впервые в официальных документах фамилия Чепаев появилась 14 августа 1884 года в метрической книге Вознесенской церкви города Чебоксары при регистрации рождения Андрея, второго сына в семье Ивана Степановича и Екатерины Семеновны Чепаевых. У нашего героя было трое братьев — старшие Михаил и Андрей и младший Григорий — и сестра Анна.

Жизнь в бедной крестьянской семье была трудной, родителям приходилось много трудиться, чтобы накормить детей и престарелых родителей, а сами дети, особенно старшие, стремились помогать родителям и дома, и в поле, и на подсобных промыслах. Особенно тяжело было в 1891 году, когда голод охватил бóльшую часть уездов Поволжья, где традиционно выращивали зерно на продажу. Из-за большого масштаба голода и неповоротливости уездной и губернской администрации на тяжелейшую ситуацию внимание обратили с большим опозданием, когда крестьяне вынуждены были бросить дома и просить подаяния в окрестных губерниях. Жертвами голода тогда стали, по разным оценкам, от четырехсот до шестисот тысяч человек. Владимир Галактионович Короленко, известный русский писатель и общественный деятель, описывал положение крестьян в соседней Нижегородской губернии: «Нищая семья осчастливлена ссудой в двадцать восемь фунтов. Этого хватает на неделю, в остальное время приходится все-таки побираться… — Мы-то уж как бы нибудь… — говорит женщина… Говорит она как-то странно, как будто не может уже удержаться, но вместе прибавляет шагу и идет так быстро, что нам трудно поспевать за нею… — По два дня и то не евши… Да, вишь, девочка-те гонит. “Добейся, а ты, мама, добейся”… Этто чего надумала, — продолжает она: — “Зарой, говорит, меня, мама, в земельку”. Господи! — “Что ты, — я говорю, — милая моя, нешто живых-те в земельку зарывают?..” — “А ты меня зарой”, — говорит… И то… Кабы такая вера: легла бы и с девочкой в землю-те, право, легла бы…»

Эта и многие другие зарисовки великого русского гуманиста потрясают воображение и вызывают слезы сочувствия. Но никто, в том числе и Короленко, умерший в августе 1921 года, тогда не мог помыслить, что спустя 30 лет, в 1921–1922 годах, тяжелая засуха, усугубленная рецидивами политики военного коммунизма и стремлением губернских властей и органов Наркомпрода добрать несданную из-за недорода прошлых лет продразверстку, приведет к страшной трагедии, жертвами которой станут от четырех до пяти миллионов человек. Семья Чепаевых, пережившая и голод 1891 года, и последствия недородов на рубеже XIX–XX веков, во время голода в Поволжье потеряла главу семьи — Ивана Степановича.

Иван Степанович стремился привить детям любовь к плотницкому ремеслу, работе по дереву. Прокормиться за счет огорода и мелкой живности (коровы у Чепаевых не было) не удавалось, и глава семейства вынужден был браться за любую работу: построить дом или баню, срубить наличник, поправить покосившийся или поставить новый забор. К работе отец привлекал старших сыновей Михаила и Андрея, которые вскоре стали ему полноценными помощниками.

Маленький Вася также помогал отцу: подавал необходимый инструмент, подносил небольшую деталь, поддерживал стойку или стропила. Василию такая работа вскоре надоедала, и он старался стащить у отца обрезок доски и выпилить себе саблю, кинжал или даже револьвер либо винтовку, с которыми играл с другими детьми в казаков-разбойников. Отец таких занятий не поощрял, считая их баловством, и если заставал Васю за изготовлением очередного оружия, наказывал сурово. Сын обиженно сопел, но пощады не просил, терпел боль и обиду, стискивая зубы. И… выпиливал свои сабли и ружья снова и снова.

Иван Степанович сердился, снова наказывал непослушного сына, но в глубине души гордился его исключительным упорством. Это упорство и стремление верховодить в мальчишеских играх отмечали многие земляки будущего героя двух войн. Семья Чепаевых прожила в Чебоксарах до 1897 года.

Несколько лет, прошедших после большого голода, окончательно рассеяли надежды на благополучную жизнь. Работы у Ивана Чепаева почти не было, да и та, что была, оплачивалась плохо, заработка едва хватало на харчи самому работнику, и домой умелый плотник приносил совсем мало. Семья постепенно нищала. Иван понял, что на нынешнем месте, на неплодородной полоске земли ждать сносной жизни не приходится, и решил переехать ниже по Волге, в более плодородные и сытные места, где было легче прокормиться с земли и найти приработок у местных крестьян и купцов. Посовещавшись с односельчанами, Иван решил отправиться в славившееся своей хлебной торговлей село Балаково в Самарской губернии (городом оно стало только в 1911 году), а потом при благоприятной ситуации перебраться в расположенный неподалеку Саратов. Ждать было нечего, а там были иные города, иные селения, иная жизнь.